Одна Ж в Большом городе

Лыжи выбрать и впрямь оказалось делом несложным. Я и себе купила. И даже на катание это семейное с Гошкой сходила. Было многолюдно, весело и шумно. И даже мороз и солнце не испортили мне настроения. А физрук прямо там, в парке, сварил глинтвейн в походном котелке… Но все равно – не очень мне это нравится. Физруки всякие… Хотя Гошкин Игорь Александрович в алой лыжной куртке со своей бодрой лыжной иноходью долго еще потом не шел у меня из головы. Ругала себя: не хватало еще, в лучших традициях «зимних вишен», влюбиться в физрука собственного ребенка! И школу больше посещать не надо! Или надо? Прикидываясь, что очень озабочена физическим воспитанием своего чада? Нет, все: никаких физруков и никаких мыслей о физруках!

Весна

Ручьи побежали, птички зачирикали, а любви – как не было, так и нет… Гошка опять приносит дневник, а там знакомое – «Срочно зайдите к физруку!».

– Что теперь? – ехидно осведомляюсь я у ребенка. – Водные лыжи?

– Теперь коньки! – выдает Гошка.

– Какие на фиг коньки? – я уже определенно нервничаю. – Апрель на улице!

Гошка слегка смущен:

– Да на искусственном льду. И не мне коньки. Мам, ну… ты понимаешь… У нас соревнования семейные проводятся: родителей приглашают поддержать честь школы. В этот раз мальчики и папы соревнуются в хоккее, а девочки и мамы – в фигурном катании. Папы желающие нашлись, а вот с мамами-фигуристками напряженка. Вот я и сказал Игорю Александровичу, что ты хорошо катаешься… Я же сам видел, не отпирайся! Может, поучаствуешь, а? Мам, ну пожалуйста…

Ну да, все брошу и пойду клоуном в ледовое шоу «Отцы и дети». Делать мне больше нечего!

Но тут снова нагрянул он – мой командный дух. И начал меня пилить: «Тебе что, жалко ребенка поддержать? Вон как просит, чуть ли не слезу пустил… К тому же на коньках ты действительно прилично катаешься. Как не стыдно!»

Ладно, уговорил. Пойду. Правда, давненько я на искусственный лед не выходила, но это ничего… Мастерство, как говорится, не пропьешь!.. Вот только платье надо бы… Специальное не обязательно, думаю, подойдет любое нарядное, только не очень длинное – чтобы кататься не мешало. Идея! Хочу бирюзовое! Позвоню-ка своей гламурной подружке: пусть подскажет, где купить.

…Я заняла первое место! Среди мам, правда, но тоже ничего… На мне было ярко-бирюзовое платье – не мини, конечно, но все же… И еще я получила золотую медаль. Правда, шоколадную. Зато вручал мне ее физрук – от имени школы. А от себя лично он всучил мне пять белых роз. И зачем? Я же вообще не люблю цветы, тем более розы. Правда, эти очень уж красивые!.. И как он вообще догадался, что из всех роз меня не раздражают только белые?..

Через неделю Гошка снова, опустив глаза, сует мне дневник. Еще не открыв его, я почему-то догадалась, что там написано – «Срочно к физруку!». Так и есть…

Нет, это уже явный перебор! Я и так думаю об этом физруке гораздо чаще, чем положено приличной мамаше. Надо пойти и окончательно разобраться. Что ему в конце концов надо от меня?

Стараясь не растерять усиленно подпитываемую по дороге решимость, врываюсь в школьную тренерскую и, глядя в знакомые кроссовки, с ходу выпаливаю:

– Вы что, Игорь Александрович, считаете, что мне больше заняться нечем, кроме как в школу носиться? Почему вы меня так часто вызываете? Вы, наверное, удивитесь, но я ведь тоже иногда работаю…

Наконец поднимаю глаза на без малого два метра физруковского роста. Он стоит… совершенно обалдевший:

– Простите, но… Я вас вообще ни разу не вызывал!

– Что? Да что вы себе позволяете?! Вы хотите сказать, что вы меня не звали и это я хожу сюда как заведенная?

Физрук окончательно теряется:

– Да. То есть нет… Я, конечно, очень рад вас видеть. Каждый раз. Но я вас не вызывал. Зачем? У вас прекрасный мальчик, я Гошей очень доволен. Мы с ним, можно сказать, даже дружим.

Тут у физрука под боком нарисовывается мой Гошка. Едва доставая учителю до пояса, он льнет к физруку, как молодой вьюн к мощному дубу. Глядя на эту идиллическую картинку, я начинаю кое о чем догадываться.

– Дома поговорим! – зловеще шиплю я сыну. А его наставнику холодно бросаю: – Что ж, извините. Видимо, это действительно не ваша вина. Всего доброго!

– Подождите, – окликает меня физрук. – Вы тем не менее пришли очень кстати. Это вам!

Я оборачиваюсь. У физрука в руках… огромный плюшевый мишка. Очередной прямо привет из моего детства…

– Вот, – говорит он. – Его должны были вам вручить еще тогда, на катке. Но спонсоры не успели прислать вовремя. Так что вручаю теперь. Поздравляю!

…Я шипела, как змея. Гошка стоял, потупив глаза. На нашу разборку взирал с дивана плюшевый мишка-переросток. Я все-таки взяла его домой. И даже назвала Гошкой. Или Игорьком. В сущности, все равно ведь, это одно и то же имя… А что: буду пинать его иногда за все эти морозы и солнца, коньки и розы…

Гошкина правда оказалась весьма простой и по-мальчишески честной. Игоря Александровича сын обожал и буквально боготворил: трепетно ловил каждое его слово. А однажды случайно подслушал, как молодого физрука донимают расспросами пожилые школьные матроны: