Одна женщина, один мужчина

У Славика не было выхода – в руках у Марины уже позвякивали ножницы. Вздохнув, он опустился на табурет и смиренно наклонил голову.

– Ты только не слишком много состригай, – всё-таки попросил он. – Просто подровняй.

– Спокойно, клиент! Мастер знает лучше! – и Марина ловко щелкнула ножницами над левым ухом. – Глаз-алмаз! – похвалила она свою работу. – Теперь с другой стороны. Из меня бы вышел отличный парикмахер!

«А может, и не вышел бы!» – негромко добавила она секундой позже. Правый висок был сострижен так же ровно, но, к сожалению, несколько выше необходимого. Это недоразумение казалось легко поправимым, достаточно было лишь слегка укоротить слева. Марина старательно занялась выравниваем, убирая лишнее то с правой стороны, то с левой, но привести длину к общему знаменателю у нее никак не получалось.

– Что – глаз чуть-чуть не алмаз? – сочувственно спросил Славик.

– Ничего подобного! Просто у тебя асимметричное лицо, мучение для парикмахера! – сурово отвечала Марина. – Но не волнуйся – здесь я закончила, всё уже относительно ровно.

– Я не хочу относительно ровную стрижку! – запротестовал клиент, но мастеру было не до того. Она уже размышляла, как бы облагородить затылок.

– Просто держи ножницы параллельно голове и веди линию, – посоветовал Славик.

– Только мужчина-гуманитарий может ляпнуть такую глупость! – с превосходством заявил новоявленный стилист. – Голова же круглая! Как можно провести линию параллельно круглому предмету?

Гуманитарий пристыженно замолк. Ножницы щелкнули в центре затылка, и на этом месте образовалась небольшая проплешина.

«Перестаралась!» – с ужасом поняла Марина и поспешно стала филировать место преступления, чтобы оно не так бросалось в глаза. Результат был почему-то далек от ожидаемого: кое-где упрямо топорщились остатки волос, причем торчали они все в разные стороны. Сначала казалось, что остатков этих не так много, но даже после долгой упорной работы стрижка не обрела приличного вида.

«Все равно, этого безобразия Славка в зеркале не увидит, – в конце концов решила Марина, – А там, где увидит, я постригу уже не так. Может, и правда держать инструменты по-другому? Добавить немного импровизации?»

Немного покрутив ножницы и расческу, она повернула их горизонтально и отстригла ровную линию параллельно полу. Пришла в ужас, увидев результат, и следующую прямую провела уже перпендикулярно первой. Лучше не стало – напротив, сейчас уже ничто не могло спасти положение. Убрав еще несколько клочков волос, Марина окончательно в этом убедилась, швырнула ножницы на полочку и заплакала. Славик приподнялся, заглянул в зеркало и тут же снова плюхнулся на табурет.

– Как называлась та стрижка, что ты делала Люське? – слабым голосом уточнил он.

– Лесенка, – прошептала Марина. О том, что Люська, посмотрев на свое отражение, обругала самозваного мастера криворучкой, повязалась косынкой и отправилась в ближайшую парикмахерскую, Марина вспомнила только сейчас. Как и о том, как смеялись мастера.

– В ресторан мы, конечно, не пойдем. – Славик собрался с духом и внимательно изучал в зеркале свой новый образ. – И вообще, я теперь никуда не пойду, разве только в парикмахерскую. И то, – добавил он, углядев одну из проплешин, – не раньше, чем через месяц.

– Почему через месяц? – умирающим голосом спросила Марина.

– Стрижка очень нравится потому что! – рявкнул клиент, окончательно потеряв самообладание.

– Нет! – неожиданно возразила Марина. – Мы пойдем прямо сейчас. Собирайся!

Славик продолжил упрямиться, но супруга проявила неожиданную твердость. И то верно – раз уж ресторан отменяется, сына нужно забрать от родителей и привести домой. Не пойдет же она одна, когда на улице уже темнеет.

В доме Марининых родителей царило предпраздничное оживление. Во всех комнатах горел свет, звучала музыка, а из кухни тянуло потрясающим ароматом.

– Как раз пироги готовы! – весело встретила их мама.

– А мы с дедушкой Мишей ёлку наряжаем! – сообщил скачущий вокруг Санька.

Следом спешил и сам дедушка – высокий широкоплечий бородач, радостно улыбающийся гостям.

– ЗдорОво! – пробасил он и протянул руку Славику.

– С наступающим! – вежливо сказал тот, снимая шапку.

В наступившей тишине оглушительно грянула музыка. Потом мама как-то странно всхлипнула, отвернулась к стене, и плечи ее мелко-мелко затряслись.

– Ни фига себе! – не сдержался Санька. Тут же захлопнул рот ладошкой, оглянулся на бабушку и шмыгнул в комнату, где зачем-то прибавил громкость музыки.

Только Михаил Николаевич сохранял спокойствие.

– Это что такое? – сурово спросил он Марину, кивнув на зятя.

Марина принялась было небрежно объяснять, что случилось недоразумение, но постепенно тон ее становился все менее веселым, голова опускалась все ниже, и наконец она умолкла на полуслове. Михаил Николаевич нахмурился и уже собирался что-то сказать, но тут Марина жалобно воскликнула: