Однажды я станцую для тебя

Дом Ортанс без нее пуст, и я, как последний идиот, сказал ей об этом. Надеюсь, я не перешел границы. Не смог удержаться и не написать ей. Интересно, чего она ждет от своей поездки в Париж. Встретится ли она с этим типом? Безусловно. У меня нутро сводит при одной мысли. Ночью я не усну. Но вообще-то все это меня не касается, а ее настоящая жизнь именно там. Ничего же не значит, что… Так, стоп.

Я оторвалась от чтения, и на моем лице расцвела улыбка. Какой он смешной! Знал бы он… Я перевернула страницу, утром он снова что-то написал. Я начала читать и после первой же фразы рухнула на пол рядом с кроватью:

“Они уехали, ты можешь вернуться, все извиняются за зло, которое тебе причинили”. Такого я не ожидал. Все деревенские, все мои пациенты сожалеют о том, что произошло, – так мне написали. Они признают, что пошли на поводу у несчастных родителей. Горе лишило их разума, я их понимаю и прощаю, несмотря на то, что они со мной сделали. Они предпочли уехать подальше от этого проклятого места, как они сказали. Похоже, что теперь во мне там нуждаются, ни один врач не соглашается занять мое место. Мой кабинет ждет меня, я даже получил фотографию заново выкрашенного фасада, и мэрия готова его отремонтировать. Что мне со всем этим делать? Мне возвращают мою жизнь. И я должен решить, беру я ее или нет… Теперь все кажется таким простым. Все проясняется… Черная дыра, в которую я угодил, отпускает меня. Способен ли я простить? Думаю, да.

Я закрыла тетрадь, стерла застывшую в уголке глаза слезу. Я была рада за него, теперь он сможет прогнать своих призраков, справедливость восстановлена. Элиас этого заслуживает. Однако меня ужасала мысль, что он может уехать теперь, когда он так важен для меня. С тяжелым сердцем я бесшумно покинула его комнату. Вместо того чтобы нарезать круги по дому, пережевывая события вчерашнего дня и пытаясь оценить место Элиаса в своей жизни, лучше устроить пробежку, подумала я. Мне даже удалось посмеяться над ситуацией: больше всего на свете мне хочется танцевать, мне дано такое право, но я не позволяю себе им воспользоваться, потому что танцевальный зал пока остается вотчиной Элиаса. И мне это нравится.

Когда я собиралась свернуть на шоссе, передо мной выросла его машина. Не повезло.

Элиас затормозил и, широко улыбаясь, опустил стекло:

– Только вернулись и сразу уезжаете?

– Я собралась на пробежку.

Он недовольно нахмурился. Я поспешила объяснить:

– Один врач запретил мне танцевать в саду, вот я и решила побегать по асфальтированной дорожке в лесу.

Он усмехнулся.

– Все в порядке? – спросила я.

– Ваши гости ничего не разбили и, как мне показалось, хорошо выспались.

– Я имела в виду не клиентов, а вас. Все хорошо?

– Да, да.

Он отводил глаза.

– До скорого, и будьте осторожны.

– Обязательно.

Он тронулся с места, а я нет. В зеркале заднего вида я наблюдала, как его машина остановилась перед “Бастидой”, он открыл багажник и вынул из него что-то, чего издалека мне было не разглядеть. Я могла бы оставаться вот так часами, смотреть, как он ходит по участку, радоваться, что он чувствует себя здесь как дома. И мечтать о том, что он не уедет в ближайшие дни. Меня так напугали собственные мысли, что я резко газанула.

Двадцать минут спустя я припарковалась перед Кедровым лесом. Обожаю это место, сколько себя помню. Там царила бодрящая свежесть. Я воспользовалась деревянными барьерами в начале тропинки для растяжки ног. Как же я ждала возможности наконец-то размять их, почувствовать, как натягиваются мышцы бедра, икроножные мышцы. За последние несколько недель мое тело частично утратило гибкость. Я возвращалась к своим привычкам – надела наушники и включила музыку: пусть M83 сопровождает меня на пути возвращения к физическим нагрузкам. Я побежала трусцой.