Однажды я встретила волка (СИ)

— Корень всех проблем таится в том, что люди считают нас порождениями богов, злых или добрых — не важно. Это значит, что они приписывают нас к магам, хотя на самом деле мы ими не является. Для них все чужое, непривычное, неизвестное — зло. Они презирают тех, кто отличается от них, потому что боятся. Драялд хочет избавить людей от этого страха. Он хочет обучить магов использовать свои силы на благо, а остальных — доверять этой силе. Я охотно верю в то, что, если у него получится, нам станет легче соседствовать с людьми.

— А не опасно ли нам самим связываться с магом? — спросила Кама. — Можем ли мы ему доверять и быть уверенными в том, что он не попытается подмять нас под себя или уничтожить? Не проще и надежнее ли просто бороться за свои земли?

— Мы ни в чем не можем быть уверенными, Кама, — отрезал Рууман. — Ни в том, что драялд действительно нам поможет, ни в том, что если мы развяжем войну с людьми, то победим.

— Кланы прислушались к нему, — добавил Маар, — и на то есть причины. Вы просто не были рядом с ним. Его хочется и бояться, и боготворить одновременно. Ему не страшно доверить жизнь. И это не внушение.

— И это говоришь ты, Маар? — оскалился Лик. — Неужели есть кто-то кроме Совета Пяти, кто заставит тебя благоговеть? Если так, то я готов поверить, что драялд предлагает что-то стоящее.

— Попридержи язык, юноша, — каркнул ворон презрительно.

— Хватит, — прервал их Рууман.

Лик открыл было рот, чтобы ответить вранолюду, но передумал. Маар хмыкнул, взъерошил перья и отвернулся.

— Он явится к нам? — спросил Ирмар. — Или снова назначит встречу на нейтральной территории?

— Пока он не знает, но изъявил желание посетить Калсанганские земли лично. Пообещал, что пришлет весточку, когда решит.

— В итоге мы принимаем его предложение, — констатировала Кама.

— Да. Посмотрим, что из этого выйдет.

Кама склонила голову в знак того, что принимает его решение. Но Лик успел заметить, как полыхнули гневом ее глаза. Она не забыла о детях на равнине. Никакая мать не забыла бы, а волколюды вдобавок отличались злопамятностью. Лик надеялся, что отец это понимал. Впрочем, он не был бы главой клана, если бы не прислушивался к своим сородичам.

— Есть ли какие-то возражения? — тем временем спросил Рууман. — Я готов их выслушать.

Никто не осмелился что-либо возразить, и сталь во взгляде главы превратилась с удовлетворение.

— Хорошо. Вы можете идти, — разрешил он. — А, хотя… Филлат. Останься. Мне нужно с тобой поговорить. И ты, Лик, тоже.

Первый охотник покорно склонил голову.

— Как пожелает мой вождь.

Когда все вышли — Тайра выскочила из дома первой — и в комнате остались лишь Лик, Филлат и сам Рууман, Маар сообщил, что у него дела и вылетел в окно.

— Я хотел бы обсудить с вами человеческую девушку, которая стала волколюдом, — начал глава. — Это больше касается тебя, Филлат.

— Я молчал, как и просил Лик, — отозвался он. — Никто в клане не знает о ее существовании.

— И никто не должен узнать. Передай это Мигиру и Лари. Тайра, думаю, и сама понимает.

— Как скажешь, мой вождь. Но ты уверен, что стоит скрывать это?

— Клан узнает о ней тогда, когда я решу, — отрезал Рууман. — Она еще слишком молода, чтобы показываться всем на глаза. Молода как волколюд.

Филлат кивнул.

— Твоя на то воля, мой вождь.

Кивком головы Рууман разрешил ему идти. Когда же они с Ликом остались вдвоем, он позволил себе выдохнуть, сесть на один из стульев и закрыть глаза.

— Не будь таким строгим к Тайре, — тихо попросил его Лик.

— Пускать учится сдерживать эмоции, — не открывая глаз, отозвался отец. — До добра ее это не доведет.

— Ты ведь знаешь, как тяжело она принимает любую мысль об уступке Кира-Талун. Она чаще всех с ними сталкивается. Отчаяннее всех защищает наши земли. Для нее отдать плато — все равно что признать, что ее усилия были напрасными.

— В жизни нередко приходится чем-то жертвовать.

— Так объясни ей это. Поговори наедине, а не макай мордой в грязь при всех.

Рууман поморщился.

— Лик, — предупредил он, — ты лезешь куда не просят. Я сделаю вид, что не слышал этого.

Лик едва сдержался, чтобы не зарычать.

— Всевидящая, как же я устал, — протянул Рууман. — Пора возвращаться домой. Впервые за долгое время я хочу вздремнуть ночью. Расскажешь мне завтра о своем новом подопечном — я слышал запах того волчонка в доме.

Глава 22 Митьяна

Людские сердца подвержены искушениям и могут стать пристанищем порока, оставленного миру темными богами. Порок этот — сила, способная подчинить себе чужую волю, отречь от корней прошлого и исказить судьбу, и только милостью Светлого можно излечить от порока сего; лишь вера убережет от влияния его и очистит разум и тело.