Однажды летом... (СИ)

Алик всё-таки высунул свою милую мордочку, и с подозрением уставился на меня. Я в свою очередь искренне улыбнулась ему, в надежде, что улыбка вызовет у него хоть каплю доверия. И не ошиблась. Крыс высунулся наполовину и стал принюхиваться ко мне. Затем вылез из своего убежища, становясь лапками на любезно протянутые мною ладони. Следующие полчаса я как ненормальная тискала животное, целовала в маленький носик и тоже его обнюхивала. Словом контакт был налажен. Паша наблюдал за нами какое-то время, но потом все, же потянулся за крысой. Я с неохотой отдала Алика в руки хозяина.

— Можно я как-нибудь навещу его? — Мои глаза с надеждой уставились на обладателя питомца. Тот кивнул, довольный, видимо, тем, что крыса мне понравилась. Маленькое чудо вновь зарылось в одежды Паши. Снаружи остался лишь забавный крысиный хвостик, который вызывал умиление.

— Я пойду. Если нужна будет помощь — зови. — С этими словами парень прошёл внутрь дома.

— Линка, а кому через четыре дня стукнет заветные восемнадцать? — В комнату ворвались Клавка и Надька. Такие довольные, словно день рождения намечался у них.

— Какие там заветные? Пиво буду по закону покупать? Так я не пью и курить пока тоже не собираюсь.

— Тьфу ты, что опять с настроением? — Надька бесцеремонно подвинула меня к стенке и уселась рядом на кровать. Клавка устроилась на полу. Обе смотрели на меня выжидающе. Я вздохнула:

— Да чёрт знает тоскливо как-то и тупо.

— Поняяятно, — протянула рыжая бестия с таким видом, будто раскрыла преступление, над которым билась два года. — Макса нет, так ты теперь в осадок ушла?

— Причём тут он, — сделала я непонятливую рожу.

— Притом родная, что всё повторяется. Та же история, что и с Коновалом. Один в один. Приедет твой Макс, никуда не денется.

— Да пошёл он, индюк несчастный! Полудурок!

— Полин, не зацикливайся ты на нём, не делай хуже себе, он ведь всё равно, в конце концов, вернётся к себе. — И это говорит Клава, которая столько времени мечтает, чтобы у меня появилась личная жизнь!

— Не идиотка, понимаю.

Разговор ещё долго продолжался в том же духе. Пока в комнату не завалился Фетиш с Сашкой. Эти двое за непродолжительное время удивительно сдружились. Постоянно над чем-то смеялись вместе и вообще прекрасно ладили между собой.

— Девчонки, Саня решил, что нам пора вместе развеяться, вы как? — Рома широко улыбался во все тридцать два зуба. За всё время, что я его знала, он вообще всегда улыбался и никогда не пребывал в плохом настроении. Парень внезапно подошёл к заинтересованной Клаве и в своей обычной манере обнюхал теперь уже удивлённую девушку:

— Славненько, славненько. Аппетитно ты пахнешь, молоком… — Фетишист вплотную приблизился к ней. — Коровье. Да коровье.

— Это чего такое было щас?! — почти взвизгнула Надька, глядя на такое действо с явным любопытством.

— Фетишист он, — со всей деланной серьёзностью ответила я, сдерживая приступы смеха. — Запахи любит, исключительно приятные.

— Напугал до мурашек, — поёжилась Клавка, обхватив себя руками.

— Так что за развлекуху вы там удумали?

— Саня сказал, что можно пойти в лес, посидеть у костра. Говорит, у вас так часто делают. Жареный хлеб, травля баек, страшных и не очень, прыжки через костёр…

— Забавно. Я муженька позову тогда, он гитару возьмёт свою.

Все вмиг загалдели, обрадованные идеей с костром. Энтузиасты, блин!

Дорога до кострового места занимала около пятнадцати минут. Собрав всю городскую ораву, мы двинулись, попутно что-то обсуждая, смеясь и подкалывая друг друга. Несмотря на общее веселье и радость, у меня на душе было пусто. Да что там говорить, я практически на стенки, ну или в данном случае на деревья лезла! Даже костёр без Макса был не в радость. Я как дура каждый день надеялась, что приедет, но время шло, а он не ехал. Треклятый момент на балконе вновь и вновь вставал перед глазами. Картинка помнилась до мельчайших деталей. Я так сильно соскучилась, что слёзы внезапно подступили к горлу, благо было уже темно…

— Гитару мне! — Крикнул Рома, с величественным видом протянув правую руку. Гитару ему дали, и он начал играть… "Играл" он смачно, попусту дёргая струны. И что-то пел:

— Я солдат недоношенный ребёнок войны! — орал Фетиш, видимо представляя себя дембелем. — На-на-на… мама, залечи мои раны!

— Ты песни не знаешь! — возмутился Петруня, для которого данная песня значила много. Он сам весной в армию собирался.

— Не суть! Ща другую споём! — отмахнулся "певец", продолжая выть своё. — Всё решено! Мама я гей, папа я гей!…

Народ выпал. Было настолько смешно, что разболелся живот. Сам Ромка был явно собой доволен и ещё долго выл одну и ту же фразу про геев. Уютная атмосфера, в которой я находилась, постепенно вытеснили грустные мысли, и стала подпевать вместе с остальными. Потом гитару, наконец, оставили в покое и стали жарить хлеб, рассказывая всякие истории.

— Как получилось, что ты оказался здесь? — Спрашивали мы Ромку.

— Элементарно! Я никогда в жизни не был в деревне, а узнать что это такое возможности не было, вот и поехал, как только в газете объявление увидел.