Однажды мы взорвали подстанцию

   Последние дни лета всегда длятся очень долго, подготовка к школе и неприятное чувство надвигающейся унылости заставляют настроение портиться само собой. Сейчас такого чувства не возникает, но тогда мы были детьми, свободными как ветер в поле, и вдруг тебе приходится входить в какие-то рамки и тот приятный хаос, что происходил с тобой летом, осенью улетучивается и навевает то ли грусть, то ли сожаление, что чего-то не успел или не сделал. Как-то даже мир стает меньше, появляются границы, распорядок. Связано это было не только со школой, хотя она и вносила ложку дегтя, но и с тем, что раньше темнеет, во многие места не попасть из-за грязи, холода или сырости. От того, что быстро меняется режим дня, весь день ходишь с надеждой и мыслью окончания всего этого. Продолжалось это не всю осень, а дней двадцать. Однако ж даже в эту пору бывали дни, которые выбивались из этой унылости и событийной прозрачности.

   В постсоветском пространстве до сих пор витал дух советского союза, хоть и не было его уже достаточно долго, но какие-то детали, привычки, которые характерны только для него, до сих пор остались. Первоклассники и сейчас ходят с цветами на Первое сентября, а вот для более старших классов это уже редкость. В те времена даже старшаки ходили с цветами. Забавно было смотреть на своих однодворцев, которые летом были все ободранные и грязные, теперь румяные, в белых носочках, в черных костюмчиках и с букетом цветов маршировали к школе. Отчетливо помню, как меня собирали на этот парад. Идеально причесанный, наконец-то подстриженный, белая накрахмаленная рубашка холодом прижимается к спине, костюм издает неприятное шуршание при каждом движении, ноги, кажется, как будто онемели от того, что ботинки на каблучках некомфортно приподняты. Самым апогеем этого мучения была наклонившаяся мама, смочившая носовой платок слюной и размазывающая грязь на лице и приговаривающая: «Опять уже во что-то вляпался».

   В этом году мама не посадила цветов на огороде, поэтому я пошел с двоюродной сестрой Верой на ее огород, чтобы нарвать цветов там. Вера была старше меня года на три, для меня она уже была старшаком. Да и вела она себя как старшак, ее еще в детстве оставляли водиться с младшим братом Санькой, поэтому повзрослела она очень быстро. Она готовила, убиралась дома, пока родители работали, поэтому они души в ней не чаяли. Она была выше меня на голову, но, видимо, когда очень быстро выросла, до конца не научилась пользоваться своим телом. Ходила слегка по-медвежьи, как-то нелепо и косолапо выкидывая ноги к земле, но это еще ничего, вот когда она начинала бежать, становилось совсем необычно, руки почему-то были не по швам, а приподнятые и прижатые локтями к талии раскрытыми ладошками вперед виляли из стороны в сторону.

   Мы пошли на ее огород, он был в другом месте, не в тех огородах, в которых мы воровали яблоки, а далеко за пределами нашего поселка.

   Я: «Я первый раз иду на эти огороды».

   В: «Да они ничем не отличаются, огороды как огороды».

   Я: «А у тебя точно хватит цветов на нас двоих?»

   В: «У меня на огороде вообще цветов нет».

   Я: «А зачем мы тогда туда идем?», – удивленно спросил я.

   В: «Ну, у соседей их много». Я ошалел от услышанного, для меня было необычно слышать от Верки такие слова. Ведь в моих глазах она была пай девочкой.

   Я: «Мы что воровать будем?» – с интересом спросил я.

   В: «Ну нет, я спросила у соседей, они разрешили взять, мол, все равно скоро их выдергают».

Даже как-то полегчало.

   Путь до ее огорода был долгим, шли мы примерно около получаса. По дороге через лес мы собирали в пакет грибы, которые находили недалеко от тропинки. В основном это были сыроежки, но, бывало, попадались даже грузди и подберезовики. К началу огородов у нас уже было почти полпакета грибов. Придя к ней на огород, я увидел небольшой домик с одним окном, сделанный из бревен, и с одной стороны из досок был сделан пристрой, все это было под одной крышей. Он явно был не достроен, потому что закрывался просто прислоненным к двери кирпичом. Внутри же в прихожей не было пола и был разбросан всяческий строительный и огородный хлам. На верх, под крышу, шла лестница. Войдя в сам дом, я увидел стол, пружинчатую железную кровать без матраса и неработающий холодильник, который они использовали, видимо, вместо полки.

   В: «Оставляй грибы на столе, пошли рвать цветы». Поначалу все было мирно и бесшумно, мы тихонько рвали цветы и формировали из них букеты. Так бы все и закончилось, если бы через 2 огорода я не увидел незнакомый мне цветок невероятно больших размеров. Он стоял одиноко перед окном бревенчатого дома, буквально в метре, и был высотой чуть ниже меня.

   Я: «Смотри, какой цветок!» – сказал я Верке и сразу побежал его рвать.