Однажды на Диком Западе - На всех хватит. Колдуны и капуста. …И вся федеральная конница. День револьвера

– Зритель тут один, он же и режиссер, – соскочив с ящика, Нарви взмахнул руками, кланяясь «восторженной публике», и замер, словно удивленный отсутствием бурных аплодисментов. – А все прочие старательно играют роль марионеток.

– Тогда что ж вы тратите время на болтовню с куклами?

– Обычно, как я уже сказал, мои постановки обходятся без подобных сцен. Однако вы, мистер Ханко, её заслужили – хотя бы тем, что сумели сюда дойти. К слову, не желаете наконец раскрыть карты?

– Что вы имеете в виду? – спросил я.

– Кто вы, мистер Ханко? – требовательно произнес Нарви. – Уж в финале-то признайтесь, дайте потешить самолюбие. Вряд ли вы простой федеральный маршал или очередной шпик-пинкертоновец, из тех, что здешний Совет Старейшин нанимает по дайму за пучок. Скажите, кто вы и на кого работали? Разведка её величества? Или все-таки наша Третья Канцелярия? А может, в этой игре были стороны, о которых я так и не узнал пока? Ну же? Чему вы смеетесь?

Мне действительно было смешно – так, что даже слезы выступили.

– Просто подумал, что правде вы все равно не поверите.

– Шарго предупреждал меня, что вы очень упрямы, – гном пожал плечами. – Ну, не хотите, значит, останетесь пока просто Кейном Ханко. Я-то все равно когда-нибудь узнаю правду, поверьте. Рано или поздно – это уже не столь существенно для того, кто, – Нарви улыбнулся, и на этот раз я наконец разглядел клыки в уголках его рта, – подобрал отмычку к вечности.

– Не знал, что для гномов доступна такая вечность.

– Для обычных гномов – нет, хотя, – Нарви сделал паузу, – я еще буду работать над этим вопросом. Однако в моем случае кровосмешение дает не только недостатки, но и преимущества. Видите ли, мистер Ханко, мне нужно жить долго – достаточно для того, чтобы пережить всех своих милых родственников и занять принадлежащее мне по праву место в клане Гранитных Палат.

– Превратив его в гнездо вампиров?

– Как один из вариантов, – не стал отрицать Нарви. – Видите, мистер Ханко, я откровенен с вами, как один почти-мертвый с другим. Жаль, что вы не пожелали быть столь же любезным.

– Нет уж, свои вены я пока оставлю при себе, – буркнул я и едва не подпрыгнул, поймав на лету почти ускользнувшую мысль.

– Могу предложить сделку – вашу историю за мою!

– Вот как? – Нарви приподнял бровь. – Стоите на пороге вечности, но все равно торгуетесь, словно гном на базаре? Похоже, у нас больше общего, чем я предполагал, а это значит… все-таки Третья Канцелярия?

– К чему нам обоим зря гадать, мистер Эйхайм. Выложите свою часть мозаики, получите взамен мою.

До сих пор я считал, что подобное может случиться только в пятицентовых романах, где злодей всегда обязан прочитать над поверженным героем долгую и пафосную речь, чтобы дать ему шанс освободиться и допинать зло в последнем раунде. Однако сейчас все происходило наяву, и я начал понимать: возможно, книжки были не столь уж далеки от жизни, как мне казалось.

Все дело в тщеславии. Хоть Нарви Эйхайм и рассуждал о своем грядущем величии, но будущее – это будущее, а сейчас он был крупной лягушкой только по меркам здешнего болота. Я был готов поставить сто к одному, что именно тщеславие заставило его прыгнуть за грань законов – людских, гномских и божеских. И вот сейчас этого лягуха прямо распирало желанием поделиться своей историей хоть с кем-то, пусть даже с собственными жертвами, – все равно пересказать её они уже никому и никогда не смогут, но величие и глубину замысла оценят.

– Моя история, – Камень вспыхнул ярче, видимо, подпитавшись эмоциями недовампира, – началась за много лет и миль от этой пещеры. Давным-давно, туманным лондонским утром один гном выиграл подряд на строительство моста через Темзу. Мост этот ныне именуется мостом Ватерлоо и считается одним из красивейших, ведь его украшали по рисункам близкой подруги гнома… эльфийки. Но занимались они вместе не только проектировкой моста.

Ну вот, еще одно живое свидетельство вредности межрасовых связей, тоскливо подумал я.

– Люди бы решили проблему просто, но для эльфов жизнь священна. У гномов же, – Нарви явно дал волю чувствам, вложив в название своей расы столько яда, что хватило бы на кавалерийский эскадрон, – чрезвычайно развиты родительские чувства. Своих детей они не бросают, не изгоняют… место под Горой много, хватит на всех. Даже для полуэльфьего ублюдка-метиса, жалкой пародии на гнома. Достойное место – в мелкой заокеанской компании, в самом дальнем, опасном и никчемном из её филиалов.

– Мои соболезнования, – фыркнул я. – Конечно, выбросить вас пинком на улицу было бы намного милосерднее с их стороны.

Нарви сделал вид, что не услышал меня. А может, и в самом деле не услышал – гном уже, что называется, разгорелся. Теперь ему не требовалась и минимальная «подкормка дровами» в виде реплик собеседника, вполне хватало и звуков его собственного голоса. У людей такое состояние наступает обычно к середине второй бутылки…