Однажды под Новый год

— А мне уже шесть с половиной, — гордо объявила она, давая мне тем самым понять, что я слишком мал для неё. — В этом году пойду в первый класс. А ты, наверное, ещё в детский садик ходишь?

Я отрицательно покачал головой.

— Нет, дома с бабой сизу. — грустно произнёс я, почёсывая за ухом. Почему-то именно в этот момент оно зачесалось настолько сильно, что я по-собачьи продолжал его теребить, до тех пор, пока зуд не стих.

— С кем? — она удивлённо глядела на меня, словно не расслышала моих слов.

— С бабой, — снова повторил я, осознавая прямой смысл сказанного.

— А что так? — не унималась моя новая подружка.

Я пожал плечами.

В окне соседнего дома показалась женщина.

— Катя, домой! — закричала она.

— Ну что, мне пора, — произнесла девочка, послушно слезая с качелей.

— Я пловозу, — вдруг догнав её, по-джентельменски произнёс я.

— Хорошо, проводи.

Мы поднялись на второй этаж. На пороге нас встретила молодая женщина на вид лет двадцати семи.

— А это кто, Катюш? — она, улыбаясь глядела на меня.

— Это мой друг — Женя, — произнесла уверенно Катя, отчего я её даже зауважал, ведь это был первый человек, который назвал меня своим другом. Прежде во дворе никто из ребят не хотел дружить со мной, считая меня дефектным из-за моей речи.

— Здластвуйте! — отчеканил я приветствие.

— Ну, проходи, Женя, — женщина отошла в сторону, давая нам пройти, — Разувайтесь, мойте руки и за стол, — произнесла она тем же приятным голосом и пошла на кухню.

Катя сняла обувь, посматривая на меня немного свысока.

— Ну, что ты? Давай, разувайся.

На пороге стояли женские туфли, по всей видимости, принадлежащие Катиной маме.

Пока я раздумывал снимать мне свои башмаки или нет, понимая, что под ними рваные носки, Катя влезла в мамины башмаки и стала красоваться перед зеркалом, разглядывая своё отражение.

— Что ты делаешь? — удивился я, — а мама не заугает?

— Нет, — она у меня добрая. Да и к тому же, когда я была большая, тоже носила такие туфли.

— Не понял? — удивился я.

— Ну, я же сказала, когда я была большая, то носила такую обувь, — повторила она. Хотя нет, не такую. У меня были ещё более красивые туфли! А платья! — она восхищённо покачала головой. — У меня был муж и трое детей. А ещё, у нас был роскошный экипаж и своя прислуга, — совсем тихо произнесла она почти полушёпотом, настороженно поглядывая по сторонам, будто боясь, что нас могут подслушать.

— Ты хочешь скасать, ты помнис сто с тобой было, когда ты была больсой? — произнёс я на ломанном русском, ощущая себя полным фуфлом с такой обалденной дикцией.

— Не всё, конечно, ну кое-что помню.

— К столу! — снова послышался голос женщины из кухни.

— Ладно, давай быстрее, а то мама не любит ждать, — как-то совсем по-взрослому произнесла она.

Разувшись и помыв руки, вслед за Катей я устремился к столу. Несомненно, было стыдно за свои порванные носки, но желудок взял верх над разумом.

— Вот это да! — подумал я, глядя на стол, — Вот это я понимаю! Здесь всё по серьёзному! На столе было столько всякой всячины, что глаза разбегались.

— Вот, если бы мне так! — подумывал я, припоминая, как когда-то поглощал деликатесы с устойчивым постоянством, не испытывая при этом никаких эмоций, воспринимая все блага жизни как должное. Зажрался! Да, определённо зажрался! — думал я, — Если бы всё вернуть сначала. Я бы, наверное, по-другому смотрел на многие вещи, которые ранее просто не замечал и откровенно не ценил. Я бы … хотя, что это я?! Вряд ли всё сначала может быть! Мне уже никогда не быть тем, кем я был прежде. И никогда я не смогу никому доказать, что я — Андрей Борисов с Рублёвки, а не обычный Женя из Мухосранска. Впрочем, не стоит о плохом. Ладно, довольно воспоминаний, жуй и радуйся! — подумал я про себя и стал уплетать обед за обе щеки. Я ел, а сам посматривал на Катю. Это была довольно интеллигентная девочка, с длинной косой. У неё были красивые серые глаза и нежная улыбка.

— Очень миленькая девочка, — думал я. Наверное, вырастет, будет настоящей красавицей.

Пообедав, Катя пошла проводить меня до дверей.

— Сказы, — любознательно поинтересовался я, натягивая башмаки, — а сто есё ты помнис о себе длугой?

— Я много что помню, но, когда начинаю рассказывать об этом другим, они почему-то не хотят со мной общаться, говорят, что я всё выдумываю. Даже моя мама называет меня фантазёркой. Я и сама запуталась. Думаю, может действительно всё это мне только кажется?

— Катя, иди заниматься, — послышался женский голос из кухни.

— Ладно, пока! — а то мне надо готовиться к школе. Увидимся во дворе.

— Холосо! — ответил я и вышел за порог.

— Неужели, я не один такой, кто помнит о своём прошлом существовании? Вот и Катя тоже прекрасно помнит всё, но никто ей не верит. С другой стороны — правильно делают! Если бы я сам не помнил своей прошлой жизни, я бы ни за что не поверил во весь этот бред! А если я так же, как и она начну направо-налево распыляться о своих несметных богатствах, то все непременно сочтут меня психом. А мне это надо? Итак, никто кроме Кати не хочет дружить со мной. Буду держать язык за зубами, — твёрдо решил я.