Однажды в Америке

После этого мы разошлись по отдельным комнатам. Я забылся тяжелым сном.

В семь тридцать Макси негромко постучал в мою дверь и тихо сказал:

– Просыпайся, Лапша. Пора вставать.

Я сразу вскочил с постели. В голове стояла муть. Наверное, на меня все еще действовал наркотик. Странно, еще совсем недавно, сидя в парилке, я чувствовал себя совершенно трезвым. А теперь меня снова повело.

Мы быстро оделись и украдкой вышли на улицу через черный ход. Никто нас не видел.

Мы направились к заведению Йони Шиммеля на Хьюс тон-стрит, чтобы слегка позавтракать.

Над Ист-Сайдом уже висело утреннее солнце. Деятельные домохозяйки вывешивали из окон простыни и одеяла, чтобы проветрить их на воздухе. Одна из женщин голосила с верхнего этажа:

– Эй, мороженщик! Мороженщик, эге-гей, мороженщик!

Мороженщик остановил свою лошадь и прокричал в ответ:

– Да, леди?

– Пришлите мне сюда наверх большой кусок льда, центов так на десять, хорошо, договорились?

– Договорились, леди.

Мусорщики уже выгружали в свои телеги вонючие отбросы и с грохотом выбрасывали пустые баки назад на мостовую.

Дверь многоквартирного дома распахнулась настежь, и оттуда вылетел молодой парень.

Он скатился по ступеням. Наверху открылось окно, и оттуда высунулась женщина, вывесив наружу свои большие груди.

Она прокричала вслед убегавшему мальчишке:

– Джейк, Джейк, дорогой мой! Хорошо веди себя сегодня в школе и будь умным мальчиком.

Парнишка, не снижая скорости, ответил через плечо:

– Я буду хорошим… на том свете.

Изможденные мужчины средних лет, выглядевшие явно старше собственного возраста, тащились к своим лавкам. Пустая банка из-под сардин, вылетев в окно, едва не попала в голову отправлявшегося на работу мужа. Его воинственная жена высунулась из окна и заорала ему вслед:

– Lieg in dred, Yankel! A broch zu dir![8]

Он ответил ей очень коротко:

– Yenta[9].

Словно очаровательные цветы, выросшие из мокрой грязи, из темных, сырых и зловонных зданий выходили кокетливо одетые девушки, готовые начать новый трудовой день во всем блеске своей юности и свежести.

Да, думал я, проходя мимо: все эти люди – то, что называют послушным элементом. Посмотрите на них. Что за жизнь ведут они, сбившись в кучу в зловонных трущобах. Утром они отправляются на работу. Вечером возвращаются в гетто. Ну и жизнь. Мне их было жаль.

И взгляните на нас. Мы тоже выросли здесь – Большой Макси, Патси, Косой и я. Мы тоже часть Ист-Сайда и тоже начинаем новый день. Ха-ха-ха, рассмеялся я про себя. А какая разница! Мы-то – вовсе не послушный элемент. Мы – маленькая крепкая банда, звено в мощном синдикате таких же банд. Мы – шайка бунтовщиков.

Мы неторопливо шли по грязным, кишащим людьми улицам к кофе с книшами. Будущее дело представлялось мне почти таким же нормальным и естественным, как эта прогулка. Я спорил сам с собой, задаваясь вопросом: не являемся ли мы просто неизбежным продолжением своей среды? Банды не появляются в благополучных районах города. Кто когда-нибудь слышал о шайке с Пятой авеню или с Парк-авеню? Хотя, если задуматься, у них тоже есть бандиты, только они действуют по-другому.

Мысленно я рассмеялся. Да, эти парни ведут дела умней, чем мы. Они действуют легально; там, на Уолл-стрит, они так же обчищают свои жертвы, только не пускают в ход оружие. И они тоже сбиваются в банды, в финансовые банды. Они используют деньги так же, как мы используем револьверы, – чтобы править миром. Наверное, по большому счету их мораль ничем не отличается от нашей; как знать, может быть, мы даже более честные и более порядочные люди, чем эти ублюдки. Во всяком случае, они такие же преступники, как мы. Все на свете преступники, и те ублюдки – тоже.

Какого дьявола! Мир – джунгли, и сильный поедает слабого. Самые ловкие и удачливые поднимаются на вершину всего этого дерьма. И мы – одни из них. Конечно, нашу энергию и силу можно было бы направить в другое русло, только где, черт побери, на это взять терпения? Мы хотим на вершину, и побыстрее. Мы уже сыты по горло нашей вонючей нищетой.

Мы не обращаемся с молитвой к Богу, Аллаху или Будде, как делают другие: «Хлеб наш насущный даждь нам днесь». Нет, к черту это. Мы берем то, что хотим. Как сказал Наполеон: «Судьба – это шлюха». Да, думал я, сильные мира сего насыщаются за счет других – тех, кто неловок и неудачлив. Бездельников, слабаков выбрасывают в помойное ведро, как негодную ветошь. Но мы не такие – у нас есть хитрость, сила и крепкие нервы, чтобы вырвать свою долю из рук богатой суки-судьбы. Кажется, эту фразу я где-то прочитал.

Я усмехнулся. Все та же история – карусель из мыслей, чтобы только оправдать себя и настроиться на предстоящее дело. Что бы человек ни совершал, он всегда найдет способ убедить себя, что поступает правильно.

Я не смог удержаться от смеха, подумав о своей нелепой философии. Господи, когда же я стану по-настоящему крутым? Помню, раньше, много лет назад, когда мы только начинали, я перед работой мог буквально наделать себе в штаны.

Макси взглянул на меня удивленно и спросил:

– Что смешного, Лапша? Или ты все еще под кайфом?