Однажды в Бишкеке

Лёша был без сознания. Он не дышал, лицо синело, он захлебывался кровью. Я отнял его руки от шеи, нашел рану — дырку под челюстью в двух сантиметрах от кадыка. Внезапно я вспомнил все, чему меня учили на курсах военных фельдшеров на базе номер десять в Црифине. Нам рассказывали, как командир сто первого отряда, славный Меир Хар-Цион, был ранен федаюнами в горло, и фельдшер интубировал его на поле боя стволом от «узи». Что?! Какой кретин придумал эту сказку? Горячий пот, текущий с меня ручьями, превратился в ледяной. Ствол автомата «узи» в два раза толще трахеи, теперь-то мне видно! «Ручку! — заорал я. — Дайте кто-нибудь ручку!» Чингиз поспешно протянул мне золотой «паркер». Я открыл его. Твою мать — перьевой! «Шариковую!» Она нашлась у Сергея. Я разобрал ее, оставив пластиковый цилиндр, вытащил из кармана японский нож, нащупал пальцем зазор между хрящами под адамовым яблоком, проткнул и почувствовал, как лезвие прошло в пустоту. Я в трахее. Обмерев, я просунул в отверстие импровизированный тубус. Из него тотчас потекла кровь. Ну же, ну! На конце трубки возник маленький пузырек, раздулся до размеров детского шарика и лопнул розовыми брызгами. Есть: он дышит!

Я тоже позволил себе вдохнуть полной грудью, уселся на скамью рядом с Юппи, закурил и бросил взгляд в иллюминатор. Из-под нас уплывал Бишкек, весь уставленный конными фигурами Воина Света.

Глава шестнадцатая, последняя

Мы лежали на крыше детского сада № 127 и смотрели на небо. Близилась полночь.

— Думаешь, появится?

— А куда он денется!

— Ты все точно передала, по инструкции?

— Сто раз тебе уже сказала, да.

— Ты меня любишь?

— Конечно, люблю.

— Я имею в виду, по-настоящему?

— А как еще можно любить?

— Не знаю. Понарошку…

Послышался приближающийся рокот мотора. Я перевернулся на живот и приподнялся на локте над бордюром.

Желтый катерпиллер подъехал к забору детского сада, остановился, опустил ковш, зарычал и ринулся в атаку. Он снес асбестовую секцию и, вдавив ее гусеницами в землю, вторгся на территорию. Из кабины вылез Страшновский.

— А вот и дядя Срулик, — прошептала Джумагюль, укрупняя картинку в своем мобильнике.

Страшновский вынул из кармана рулетку, отмерил расстояние от торца ближайшей беседки и махнул рукой экскаваторщику. Катерпиллер медленно пополз по периметру заданного Страшновским круга, выбирая комья земли и укладывая их рядом с прокопанной колеей. Страшновский пополз на карачках вслед за экскаватором. Каждый ком земли он жадно рвал руками и просеивал в ладонях, а ничего не обнаружив, упорно двигался дальше.

На территории детского сада № 127 имеется шесть беседок. Когда Страшновский оприходовал третью, я почувствовал, что больше не могу. Я протянул руку к Джумагюль и коснулся ее щеки влажной горячей ладонью. «Иди сюда». Джумагюль прижалась ко мне и зашлась в сдавленном смехе. «Ого, любимый! Да ты, я вижу, отобрал у дяди Срулика всю его волшебную силу!»