Однажды в Бишкеке

Пришлось проснуться в несусветную рань, чтобы сидеть с детьми. Джейн нужно быть на съемках, а няне на похоронах. Она сменит меня в полдень.

Кончите семь лет, Сесилии три, и я прекрасно с ними справляюсь. Недаром я чуть было не стал министром просвещения в одной азиатской стране.

— Сесилия обкакалась! — радостно кричит из детской Кончита.

— Смени ей памперс! — кричу я в ответ.

Главное в моей педагогической доктрине — это действовать через младший сержантский состав.

Сесилии на завтрак я готовлю омлетик, а Кончите паэлью с креветками. Спать хочется смертельно, но на часах только восемь утра. Есть один верный способ всем нам продержаться до прихода няни. Это поставить мультики. Джейн, правда, не разрешает включать домашний кинотеатр днем, однако, умело пользуясь тем, что не запрещено, я показываю девчонкам мультфильмы со своего ноутбука.

По-русски они не знают ни слова, но это не мешает им завороженно смотреть «Бременских музыкантов», «Винни-Пуха» и другие советские шедевры. Вообще, я заметил, что хорошие мультфильмы дети готовы воспринимать на каком угодно языке.

Я умываю лицо теплой водой, чтобы стряхнуть сонливость, и выхожу покурить на балкон. Сесилия крадется за мной, обвивает мою ногу, небольно кусает и смеется. Я подхватываю ее на руки и начинаю кружить. Малышка визжит от восторга. Запыхавшись, я опускаю ее на землю.

— А где мама?

— Мама снимается в кино.

— Про любовь?

— Конечно, про любовь. Про другое мама не снимается. Ну все, иди в комнату. Кончита, забери ее, здесь холодно!

Пятнадцать лет назад Джейн предложила мне простой и ясный план: «Мы будем любить друг друга в Лондоне, Стамбуле, Афинах, Мадриде». Будто в воду глядела. Сейчас мы как раз в Мадриде. Вчера обедали втроем с папой Кончиты, который прилетел из Лондона, а завтра у нас ужин с папой Сесилии, который прилетит из Афин. Но сегодня вечером мы с Джейн выходим вдвоем. Я купил экскурсию «Мадрид капитана Алатристе».

Страшновский не заплатил мне выкуп, написав, что фотожаба в наше время не стоит ста тысяч долларов. Но деньги у меня есть. Принц положил мне пожизненный пенсион за заслуги перед отечеством. Теперь я могу осуществить одну свою мечту. Испанский я уже знаю. Квартиру в Буэнос-Айресе снял. Авиабилет заказан. Буду танцевать аргентинское танго. Пришло время становиться маэстро.

21.12.2011 13:42 Тель-Авив

МАЛАЯ ПРОЗА

Челнок

* * *

Мама пекла пироги. Кирилл почувствовал запах на лестничной клетке, выйдя из лифта. Он пошатнулся, слегка крутануло голову. Память носа — беда и счастье челноков. Кирилл постоял немного перед дверью, потом достал ключ и вошел в дом-музей запахов детства. Маша затявкала в глубине квартиры, на своей лежанке в чуланчике, зацокала по паркету, плохо вписалась на радостях в поворот из гостиной, взвизгнула и въехала на пузе в коридор.

— Машка, Машка! Хорошая моя, родная! Скучала? Ты скучала, Маня? Скучала! — Кирилл подхватил старенькую таксу на руки, увернулся от страстного поцелуя в губы, прижал к себе, скидывая одновременно ботинки и влезая в тапки.

— Привет, мам!

— Поставь Машу на пол и иди мой руки!

Аида Геннадьевна, статная женщина с грандиозным бюстом и ярко накрашенными губами, держала руки в муке на отлете, как хирург. Кирилл проигнорировал указание, чмокнул Аиду Геннадьевну в щеку, протиснулся на кухню и плюхнулся на любимое угловое место на диванчике.

— Матка! Куры, яйко!

— Не сиди на углу! Может, еще женишься.

— Вряд ли. Разве что подберешь мне кого-нибудь из своего альбомчика.

Аида Геннадьевна обиженно засопела, отвернулась к плите.

— Да ладно, мам, не дуйся. А знаешь, я недавно прочел. Почему во всех фильмах немцы так странно коверкают русский язык? Почему «яйко» вместо «яйцо», «млеко» вместо «молоко»? Что за бред? А очень просто. Оказывается, перед русской кампанией германским солдатам раздали польско-немецкие разговорники, которые остались еще от вторжения в Польшу, — ну, чтобы сэкономить. Надо папе рассказать. Хорошая тема для стихотворения. Или даже поэмы.

Аида Геннадьевна молча достала из духовки противень и принялась выкладывать готовые пирожки в большую эмалированную кастрюлю. Два положила на тарелку, поставила перед Кириллом. Про себя тихо произнесла: «Так, еще на одну закладку начинки у меня, наверное, хватит». И уже громче, но в сторону куда-то:

— Женя о тебе спрашивала.

Кирилл надкусил пирожок, поперхнулся — горячий. Вытащил изо рта, подул, сунул Машке.

— Слышишь меня? Женя просила узнать, не мог ли бы ты с ней встретиться.

— Не знаю. Нет, не мог бы. У тебя в альбомчике есть повеселее. И помоложе. Эта надоела уже. Девочка-плакса.

— Кирилл! Так нельзя с живыми людьми!

— Ты еще скажи, что мы ответственны за тех, кого приручили…

— Послушай! Мы с папой прожили долгую нелегкую жизнь…

— Так. Крещендо о долгой и нелегкой.