Однажды в Челябинске. Книга первая

— Вот что бывает, когда долго не чпокаешься. Ты готов броситься на первое попавшееся — неважно, бревно она или богиня, — поведал Никита Глыба, с аппетитом уплетая второе блюдо.

— Ублюдок видит дырок больше, чем очко унитаза, — Дима Коротков довершил порицание одноклубника.

— Чего только они находят в этих Зеленцовых, Митяевых, Брадобреевых?

— Ты не удовлетворен женским вниманием к своей персоне?

— Не то чтобы…

— Да ты зажрался, братец!

— Надо свою нишу занять — вот и все.

— Мы же ничем от них не отличаемся, а питаемся объедками.

— Ни разу не слыхал, чтобы баб так называли.

— Не обращай внимания. Это травма так на Тоху действует, — твердил Коротков. — Когда боль не утихает, в голове всплывает весь негатив: дерьмо всякое вспоминаешь, жизнь ненавидишь — недовольным, в общем, ходишь. Бречкин урод, конечно.

— Давайте не будем об этом, — настоял Филиппов, но потом, подумав, произнес. — Вот Бречкин, да? Еблан, какого свет не видывал. А вы заметили, какие крутые бабы с ним ходят? Что в нем такого их привлекает, чего нет в нас?

— Немереное родительское бабло?

— Скорее, отсутствие морали и головы на плечах. Девчонкам же плохие парни нравятся…

— Погодь. У нас у всех есть девушки — по крайней мере, бывают периодически. И ничего в них нет плохого. Как у всех. Подумайте, а каково прыщавым девственникам, которые и двух слов связать не могут? Если с этого угла смотреть, то жаловаться не на что.

— Моя от меня без ума, — признался Глыба.

— А она смотрела на фамилию в паспорте и на твое лицо без решетки на шлеме? — злобно спросил Филиппов.

— Скажи спасибо, что я калек не бью, а то я б тебя…

— Антон, я понять не могу, чем ты недоволен? Тут нечему завидовать. Ревность и зависть — удел неуверенных в себе.

Зеленцов весело общался с девушками — туда то и дело поглядывал Филиппов.

— Самое интересное, что у Зеленцова есть девушка.

— Они разве не разбежались?

— А вот он, видимо, ищет повод. Не удивлюсь, если он все еще на телефон записывает и своей потом отправит в качестве прощания.

— Дико. Но похоже на него.

— Каким же уродом надо быть?

— Все в порядке вещей, — рассуждал Антон. — Собственную значимость показывает.

— Ты хотел бы вести себя так же? — спросил Коротков.

— А вы бы не хотели?! Оглянитесь вокруг. Кто-нибудь хотя бы чего-то достиг в этой жизни честным путем? Все обманывают, используют, глумятся… и им за это ничего не будет: Зеленцов перебесится — ему ничего, по вине Бречкина я в гипсе — ему ничего, Митяев подговаривает всех сбежать — разве ему что-то грозит?! Ничего не будет — они лидеры, любимчики. А мы так… проходняк…

— Так кто ж тебе не дает: иди и доказывай.

— Меня вот все устраивает, — взялся за компот Никита.

— Тогда ты и останешься на том же уровне. Чтобы подняться выше, одного таланта и благих намерений мало. Нужно быть отпетым козлом, проституткой среди проституток! Вот, что нужно.

— Ты не прав, — не согласился Коротков.

— Я больше терпеть не намерен. Вот вернемся в город, и я устрою нашим лидерам веселую жизнь. Вот увидите, — пообещал Антон.

— Залечи сначала руку.

Филиппов поднялся из-за стола.

— Ты чего к еде-то не притронулся?

— Не хочу, — раздраженно произнес Филиппов и удалился.

— Что это с ним?

— Говорю же, травма.

— Руки, — обратил внимание Глыба, — а не головы.

— Да там все связано. Как рот с носом.

— Надо бы приглядеть за ним, а то наворотит дел, — предложил Никита.

— Думаешь, он способен заложить всех сегодня?

— Все может быть.

— Пойдем тогда, — они поднялись с места, задвинув стулья и снова посмотрев в сторону Зеленцова, который остался один на один с симпатичной миниатюрной девчонкой.

— Гулливер и Дюймовочка, — прошептал Глыба.

Они прошли мимо другой девушки, которая ранее сидела с Никитой и объектом его воздыхания, а сейчас общалась с какими-то пацанами с улицы. У лифта Коротков кое-что вспомнил:

— Тоха такой нервный не только из-за травмы. У бедняги в последнее время черная полоса в жизни.

— Разве?

— А ты не замечал? Неспроста он про девушек высокого полета заговорил, — вещал Коротков. — Все знают, что с такими нужно держать себя по-особенному. Как тот же Бречкин. Эти фифы еще те — при неверном подходе с ними проблем не оберешься.

— При чем здесь наш Филя?

— А вот при чем. Он же не так давно подцепил себе такую… всю из себя.

— Да-да, припоминаю что-то.

— Тоша хотел крутую девчонку. За что боролся, на то и напоролся. Как я понял, они недавно не очень хорошо разбежались. Антон по дурости ей наговорил лишнего. А она еще той стервой оказалась. Неужели ты не слыхал об этом? Девчонка затаила обиду на Филиппова и, чтобы отомстить, начала рассказывать и писать про него всякие небылицы. Сначала она требовала публичных извинений, а потом и денег за то, что его секреты не станут достоянием общественности.

— И чего там за секреты?