Однажды в Челябинске. Книга первая

— Думаю, что не все с тобой согласны, — вставил я.

— Во-о-о! — продолжил тренер. — Он думает, а я вижу. Похвально, Митяев, что ты, когда капитан язык в жопу засунул, постоянно заступаешься за друзей, выгораживаешь команду, прикрываешь всех своей задницей. Но твои же коллеги тебя в эту задницу и трахнут — помяни мое слово. Поэтому не хуй распыляться. Нечего тут свою значимость показывать, звезда ты наша! «Молчание — золото», знаешь такое выражение? — Степанчук переключился на Филиппова (почему же не на Бречкина, не мог сообразить я). — Знаешь, Филиппов, ты после сегодняшнего просто не хоккеист! Ты поломойка! Вечно ползаешь на коленях. Кто тебя так кататься учил?!

— Виталий Николаевич, меня… — попытался оправдаться Антон.

— Захлопни пасть! Ты выбыл на неопределенный срок. И подставил команду.

— Мне кто-то коньки скотчем залепил!

— А я думал, тебе рожу дерьмом обмазали, — в стане хоккеистов послышались смешки. — Экипировку проверять нужно, если ты не знал. И вовремя шнурки завязывать — ясно тебе, мудила?! Поняли теперь, что в хоккее как в танке — насрал один, а плохо всем. Дальше думайте сами, что с ним делать. Но это еще не все, — опомнился тренер. — Вы все должны осознать свою вину. Она ведь общая, да, Митяев? Осведомлен о том, как вы любите шляться на выездах, так что выкусите в этот раз! Сегодня сидите здесь взаперти. Вы наказаны. Никто никуда не выходит. Кто нарушит запрет — пеняйте на себя!

— А если случится пожар? — спросил Зеленцов.

— Те, кто выживет, могут на тренировки больше не приходить, — ответил Степанчук. — Даю вам время хорошенько подумать над сегодняшними ошибками. В связи с этим задание: в этой дыре наверняка должен быть телек — садитесь и смотрите жесткую порнуху. Заодно увидите со стороны, как вас драли сегодня. А если завтра посмеете повторить — я с вас живьем кожу сдеру. Доброго всем вечера, — отправился восвояси Виталий Николаевич.

— У меня есть дополнение, — выступил я, когда все намеревались расходиться.

— А не послать ли тебя куда подальше? — выдал Патрушев.

— Я смотрю, у кого-то еще и смелости хватает дерзить, — спокойно отреагировал я.

— Поверь, — огрызнулся Бречкин, приближаясь ко мне, — у меня еще есть силы, чтобы закончить начатое. Ребятки помогут.

— Леха, да ты серьезно, что ли?! — спросил растерянный Кошкарский. — Все с тебя началось.

— Еще заплачь, тряпка! — огрызнулся Бречкин. — Мне вот насрать, что там и у кого. Игра есть игра! Нужно работать до победного.

— Вот, значит, как? — лез на рожон я, видя, как впился взглядом в нас с Бречкиным Арсений Митяев.

«Если он не успеет, я труп», — думал я.

— Ты и без этого много сегодня вложил в игру, не так ли? — с намеком спросил я.

— Убрать тебя хотя б на время — уже победа, — ответил Бречкин.

— Дело не во мне.

— Рот закрой свой.

— Кому интересно, о чем я?! — во всеуслышание объявил я. Уходящие по номерам хоккеисты задержались. Я убедился, что Филиппов в их числе. — Антон, ты говорил пацанам, что произошло с коньками?

— При чем тут я?! — занервничал Бречкин.

— Говорил, — спокойно ответил Антон.

— Петь, не томи, — требовал Митяев.

Какая же загадочная улыбка была у меня в тот момент — я мог размазать Бречкина по стенке на глазах у всех и отомстить за посланную в мою сторону шайбу.

— Бречкин, ты так пыжился на льду сегодня. Скажи, что ты сделал для победы?

— Больше, чем ты!

— Ты хорошенько меня ранил. Таким макаром ты и убьешь кого-нибудь случайно. Так что ты сделал, дабы удостоиться чести играть сегодня?

— Прекрати нести ахинею! — взорвался Бречкин. — Ты кем вообще себя возомнил?!

— Я, может, и не имею большого влияния. Но я хотя бы не мотал скотч одноклубнику на коньки, чтобы выйти на лед вместо него!

— Лжешь, сука!

— Собственными глазами видел.

— Надо было целиться выше, — выцедил Бречкин. Его распирало от злости. — Парни, он… он мне мстит. Что этот слепой книжный крот мог видеть и где?!

— А чего ты оправдываешься сразу? — вмешался в разговор Малкин.

Антона Филиппова осенило. Видимо, от болевого шока он не сопоставил очевидные факты.

— Я тебе голову оторву сейчас, мразь! — зарычал Леша.

— Только притронься к нему, — предостерег Митяев, но Бречкин уже кинулся на меня. Молниеносно Арсений вместе с Кошкарским и Зленко схватили разбушевавшегося форварда.

«Мы остались с ним в раздевалке одни. Там больше никого не было. Все уже вышли», — вспоминал Филиппов. Он снял коньки, отлучился к умывальнику, вернулся. И тут залетел тренер. А то хитрое выражение лица Бречкина. Это он? Это сделал он!

— Гнида! Это был ты! — выкрикнул Филиппов. — Там больше никого не было! И ты это сделал! Псих! — теперь уже Антон хотел наброситься на обидчика и прибить его (даже одной рукой).

— Ебанный в рот, Бреча, ты ненормальный, — выдал Брадобреев.

Стоявший в стороне Сергей Смурин, припомнивший вчерашние речи Бречкина, даже и предположить не мог, как стремительно тот перейдет от слов к делу: он чуть не покалечил Елизарова, сломал Филиппова и за счет этого пытался получить игровое время. Дело пахнет керосином.

— Докажи, что это был я, урод!