Однажды в далёком прошлом. Из рассказов Александра Ромашкина

Буду я друга бросать из-за какого-то бандюгана! Щит на левую руку, копьё в правую, вскочил и тут же под ребро одного из противников Прокши ткнул этим копьём. Тот носом в гриву своего коня зарылся, саблю выронил, воет, конь его понёс. Друг мой своего второго врага тут заколоть успел.

Миша кричит:

— В лес все подавайтесь! Уходим!

Я щит Прокше передал, саблю в ножны бросил, а Мамая, сомлевшего от удара по голове, на плечо поднял и побежал к деревьям. За спиной, слышно, бой продолжается, а я вижу, что вот один наш в заросли орешника нырнул, второй… За спиной голос Прокши:

— Беги, друж-ее! Прощай, Сашка-а-а!!!

XXIV

Бегу, тушу эту на себе тащу! Пыхтенье моё за версту слыхать. Понимаю, что один я остался. Никого своих рядом нет! А конский топот сзади настигает, ветки трещат, и ещё скачут, и ещё!

— Урус! Шайтан! Собака!

О-о! Это они меня так величают! А я-то ответить не могу — воздуха мне не хватает. Топот конский всё ближе. Да это меня догоняют! Поднажмём, если сил хватит! Выскочил на поляну небольшую. Бегу, ноги то ли в траве путаются, то ли сил больше нет никаких?! Чуть оглянулся, вижу, степняк конный выскочил на поляну, саблю поднял, и ко мне мчится! А тут сучок под ноги мне сунулся удачно. Полетел я вниз, в траву, свет голубой в глазах зажёгся, и звуки все в один слились — протяжный, басовитый, гулкий… Ударился, покатился по траве, Мамай дальше куда-то полетел, в темноту. Откуда, вдруг, темнота-то взялась?! Утро же было — солнечное, жаркое! А сейчас звёзды вижу над собой. Яркие звёзды… Вон и Большая медведица, вон Кассиопея… Вот Малая медведица с Полярной звездой…

— Сашка! Сашка! Очнись! Товарищ лейтенант, очнись!

Открыл я глаза и вижу, что светло. День, всё-таки, на улице, а я звёзды лёжа считал! Люди стоят вокруг. Чудно одеты! Стоп! Они же в милицейской форме! Тут я узнал лейтенанта Васильева, сержанта Семенчука, капитана Борзова, остальных. Оглянулся по сторонам и спрашиваю:

— Мамай где? Взяли?!

Все расступились молча. Вижу, сидит, прислонившись спиной к колесу УАЗа, насупившись и опустив глаза, бандит. Смотрю на него, а Васильев мне говорит:

— Ну, всё, Сашка. Хватит. Насмотришься ещё. Едем.

Помог он мне встать. Уселись в машину. Загудел, зафыркал Уазик. Поехали. Семенчук руль крутит и мне рассказывает:

— Утром сегодня мужики позвонили в дежурку. Поехали на рыбалку, а тут видят: на дороге двое лежат — один связанный по рукам и ногам, оба без сознания. Вот они и к нам сразу. А мы сюда. А тут вы, товарищ лейтенант!

— Мы ж тебя пятый день уже ищем, — сказал Васильев и оглянулся на сидящего в зарешёченном отделении машины Мамая. — Да, здоров он! Как же ты его заломал?

— Добрые люди помогли. Потом как-нибудь расскажу, — ответил я ему.

Машина остановилась у подъезда. Я вышел. Навстречу мне бежали мама и Маринка. Я смотрел на них и думал: «Слава Богу! Всё. Я дома».

Давно это всё было. С тех пор пролетел не один десяток лет. А вспомнил я о той истории, потому, что как раз в этом году исполняется ровно… Впрочем, неважно, ведь мы же договаривались не указывать даты.

Да, если даст Бог прожить ещё десяток лет, то я вновь соберу как-нибудь всех детей, внуков, усажу рядом жену Марину, и расскажу им о том, как однажды, в далёком прошлом…