Однажды, в давние времена…

— И последним пунктом на сегодня — вечер знакомства, с танцами и настоящим «Абрау-Дюрсо». Это наша давняя традиция, с самого первого заезда. Я до сих пор помню то чудесное лето, когда только начинала здесь горничной, сразу после семилетки. Тридцать восемь лет… Сколько воды с тех пор утекло. А какие люди у нас бывали…

Катя подумала, что без исторического экскурса вполне можно было бы и обойтись. Прямо сейчас, по крайней мере, когда все устали с дороги. Но что ж тут поделаешь… Она ещё раз обвела глазами окрестности. А ведь когда-то здесь действительно было очень красиво: белоснежный, утопающий в зелени парка особняк, хрустальные струи фонтанов… «Это было у моря, где ажурная пена…» — вспомнилось ей. Дурацкие стихи: такое лирическое начало — и настолько бездарная, до пошлости, концовка. Неудивительно, что никто практически её не знает…

Окружающий народ похватал вдруг свои пожитки и нестройной толпой двинулся в сторону входа… Катя очнулась и поняла, что лекция закончилась. С трудом затащив на высокое крыльцо свои сумки, она последней зашла в вестибюль. И первое, что там увидела, было знакомое лицо.

— Андрей?!

От неожиданности он чуть не выронил чемодан. Перед ним стояла, радостно улыбаясь, какая-то совершенно незнакомая девчонка. Две тугие белобрысые косички торчат в стороны из-под сдвинутой на затылок ковбойской шляпы. Огромные, точно фасетчатые глаза диковинного насекомого, тёмно-сиреневые очки закрывают чуть не весь верх лица… Нет, что-то знакомое в ней всё же есть. Голос. Андрею сразу показалось, он узнал его… Только кроме голоса, вот хоть убей, не вспоминалось ничего. Ни имени, ни фамилии… Где, когда встречал он её раньше? Точно не в школе… У кого-то из друзей, на дне рожденья? Должно быть, она из другого города и приезжала к кому-то в гости…

Но тут незнакомка сняла очки, и Андрей наконец понял, кто это. В джинсах и клетчатой рубашке с закатанными до середины локтя рукавами она выглядела совсем не так, как в классе.

— Катерина Максимовна?! — он был поражён неожиданной встречей ничуть не меньше её.

— Кузнецов, ты откуда здесь? Ты когда приехал?

— Вместе со всеми, на автобусе.

— А почему я тебя во дворе не видела?

— Ну… — замялся он, не представляя, что сказать.

— Понятно. Всё пропустил и не знаешь теперь, что делать дальше — так?

Андрей промолчал и только слегка пожал плечами. События разворачивались всё хуже и хуже: дурака он, выходит, на этот раз свалял уже не перед абы кем, а перед своей же собственной училкой по русскому.

— Ну ладно, — продолжила, не дождавшись ответа, Екатерина Максимовна, — давай сделаем так. Ты стой здесь, никуда не уходи, карауль мои вещи. А то у нас совсем мало времени. Давай сюда путёвку и паспорт тоже. Я скажу, что ты — мой ученик, и постараюсь, чтобы комнаты нам дали в одном блоке — тогда и столик в столовой у нас с тобой общий будет. Короче, жди, никуда не уходи, я сейчас.

Хмуро порывшись по карманам, Андрей отдал учительнице документы, с которыми та тут же упорхнула в сторону помещения администрации. Откуда вернулась через несколько минут, радостно щебеча, что всё в порядке, ни о чём даже просить не пришлось. Она была последней и комнаты им достались последние, 8-А и 8-Б, прямо у выхода на галерею. Никто их не хотел, потому что крайние, все топают мимо. Но зато столик у них — самый лучший, возле окна в парк, с видом на фонтан.

Андрея, впрочем, подобная диспозиция устраивала вполне: меньше шансов пересекаться с соседями в коридоре. Знакомиться он тут ни с кем не собирался, делать ему больше нечего. Ну а если совсем честно, просто не чувствовал себя достаточно уверенно во взрослой компании…

— Моя комната которая? — деловито поинтересовался он, подавив желание сказать «спасибо». Пусть видит, что ничего такого она для него не сделала. Он же её котомки стерёг? Стерёг. Ну вот, типа, разделение труда.

— Какая хочешь. Мне только надо будет сказать потом, как мы их поделили — для временной прописки или что-то в этом роде.

— Тогда я беру крайнюю. Вам помочь? — он взялся за одну из её сумок.

— Да, пожалуйста. Одна б я с ними, наверно, просто легла и умерла на этой лестнице.

Сумка действительно оказалась на редкость тяжёлой. Кирпичей она туда нагрузила, что ли?

— Вот что, — предложил он, взвесив в руке и вторую, — давайте, вы лучше возьмёте мой чемодан: он и легче, и нести его удобней. И идите с ключами вперёд. А я — за вами следом.

— Хорошо, как скажешь. Слава богу, не перевелись ещё джентльмены на свете.

Пройдя за Екатериной Максимовной по галерее и лишь чудом не своротив по пути ни одного из расставленных здесь по всем углам фикусов, Андрей занёс в номер её вещи.

— Ой, спасибо, Кузнецов. Не представляю, что б я тут без тебя делала… Да, и без десяти спускайся в столовую — будут чаем поить. Наш столик — от входа справа, там будет карточка с номером. Не опаздывай.

— Постараюсь, — он поднял с пола свой чемодан. — Вы мне ещё ключ не отдали.

— Ах, да. Вот, держи.