Однажды в Древней Греции

Протяжное «а-а-а-а» прозвучало громче, чётче и даже где-то объемнее. Звук определённо приближался, стремительно поднимаясь из тёмных недр пещеры.

– Это ещё что за… – открыл рот марафонец опупело глядя вниз.

Из пещеры выскочили могучие сыновья Алоэя, причём Эфиальт здорово опережал Ота. Оба истошно голосили и, отчаянно размахивая руками, пытались отогнать роящихся вокруг мощных фигур многочисленных зелёных мух.

– А что это случилось с их золотыми доспехами? – прищурившись, тихо спросил Фидиппид.

– Хамбец доспехам! – улыбнулся Дионис. – Как пресловутому котёнку.

С золотыми доспехами и впрямь было что-то неладно. Доспехи претерпели некую чудовищную метаморфозу, превратившись в какие-то мохнатые коричневые лохмотья.

– А вот и глава заговорщиков Лессал, – радостно потирая руки, объявил покровитель виноделия.

Сын плотника бежал следом за братьями, сжимая в далеко выставленной правой руке свой верный меч.

Неожиданно предводитель богоборцев споткнулся.

В следующую секунду странный коричневый клинок согнулся пополам и, легко переломившись, упал к ногам обезумевшего смертного.

С отчётливым «чвяк» Лессал неуклюже наступил на бывшую некогда грозным смертоносным оружием жидкую массу и, поскользнувшись, съехал на заднице в ближайший овраг.

Диониса казалось сейчас хватит удар.

Содрогаясь от приступа безудержного хохота, он опустил тучку ещё ниже. Как раз в этот самый момент из пещеры повалили остальные богоборцы, преследуемые чёрным гудящим облаком больших разъяренных мух.

Два десятка не обделённых немалой силушкой греческих атлетов преследовал раскрасневшийся коротышка Мидас с хищно выставленными вперёд волосатыми руками.

– Стойте, говнюки проклятые… – так кричал им в спины жадный царь. – И быть может я пощажу ваших юных невест и престарелых матерей…

Когда колоритная толпа пробежала под зависшим над дорогой искусственным облачком, Фидиппид неожиданно почувствовал тошнотворный тяжёлый запах и тут же зажал себе нос двумя пальцами.

– Что это? – гнусаво спросил он. – Что это за мерзостное зловоние?

– Это конский навоз, – спокойно пояснил Дионис, заговорщицки подмигивая.

– Но ведь…

– Да-да всё верно… – быстро закивал покровитель виноделия. – Зарвавшейся наглец просил дар превращать всё своим прикосновением в золото… Я же рассудил по своему… по справедливости… Пусть теперь помается. Будет знать, как дерзить всемогущим богам. Я с самого начала не верил во всю эту затею со ста двадцатью священными храмами. Может он их, конечно бы, и построил, но боюсь, размером они не превосходили бы собачью конуру.

– А что скажет Зевс?

– Полагаю, Зевс меня поймёт и поддержит в моём… довольно нестандартном решении, когда я ему всё доходчиво объясню…

– Стойте, трусливое отребье! – звонко разносилось над греческими полями да весями.

И радостно посмотрев вслед улепётывающему Мидасу, покровитель виноделия патетически заметил:

– Надеюсь, ему хватит ума не хвататься руками за свою дурную голову.

От того, ЧТО именно после этого может произойти с самим Мидасом, несчастного Фидиппида хорошенько передёрнуло.

Бесстрашно спрыгнув с тучки в ближайшие кусты, марафонец со стоном согнулся пополам.

– Ах, какие мы нежные, – ласково проговорил Дионис. – Ну прямо как прекрасная Афродита в первый день своего рождения…

Одним словом история вышла хотя и сильно попахивающая, но зато жутко поучительная.

Глава 16 Пан и Сиринга

Доподлинно неизвестно, о чём именно на следующий день говорил с Зевсом бог Дионис, поскольку свидетелей этой без сомнения интереснейшей беседы не было. Так или иначе, но Тучегонитель простил своего подчиненного и более того, по слухам, даже наградил.

Одни говорили, что сия награда была хорошим олимпийским дружеским подзатыльником, другие упоминали некую украшенную алмазами чашу для вина. Скорее всего врали и те и другие. Олимпийцы ведь любят языками в пустую почесать, особенно, когда перемываются косточки себя любимых.

После памятной беседы покинул покровитель виноделия тронный зал в одном из своих наилучших расположений духа и даже вроде как насвистывал известный олимпийский шлягер, часто гремящий из общих колонок: «Какая грязь, какая власть и как приятно в эту грязь упасть».

Короче, обошлось.

Зеленоватому после постоянных перелётов между небом и землёй Фидиппиду дали отдохнуть недельку, в течение которой марафонец спокойно отсыпался в тени густой буйно растущей экзотической зелени, окружающей симпатичный золотой фонтан, из которого лилось потрясающе вкусное сладкое вино.

Проходящие мимо олимпийцы, конечно, видели две длинные торчащие из-за фонтана тощие ноги в больших стоптанных сандалиях, однако же все думали что это умаявшийся за ночь Эрот отсыпается после бурных приключений среди любвеобильных смертных.

По истечении отпущенной на заслуженный отдых недели бегун был обязан явиться в тронный зал Олимпа, что он и не преминул сделать посвежевший и розовый, словно жизнерадостный молочный поросёнок.