Однажды в Екатеринбурге

– Как зачем? Я думал, вы всё понимаете. Чехословаки могут занять Екатеринбург буквально со дня на день. Если они захватят Романовых и передадут их своим союзникам – буржуям, кадетам и монархической сволочи – вы представляете, какой это будет козырь в руках врагов? У нас нет возможности дожидаться суда. Но если расстрелять Романовых без суда, просто руководствуясь принципами революционной целесообразности, – это какой вой поднимут реакционные круги! Да и необразованный обыватель может разжалобиться и отвернуться от большевизма. Вот если бы Совнарком дал нам приказ о ликвидации… Но сейчас в Москве творится такое, что им не до нас. Приходится самим.

– Но почему я? Я же обычная школьница, причём я тут вообще?

– Вы человек новой формации, человек, родившийся и воспитанный при коммунизме, значит, вы на голову прогрессивнее самых прогрессивных из нас. Кроме того, вам самой это интересно. И еще – Николай видел вас. Видел, как вы пытались прорваться к нему, как вас били за это. Он уже к вам расположен.

Я замялась.

– Не думаю, что он мне поверит…

– Учитывая опыт вашего знакомства, он скорее поверит вам, чем какому-то новому человеку. И времени искать такого человека у нас нет.

– Ну… Даже не знаю…

– Мы оформим вас как сотрудника ЧК и обеспечим мясожировым спецпайком.

– Ох…

– Да, кстати! Вы проголодались? Вот я болван, даже не сообразил предложить вам чайку! Идёмте в столовую.

В столовой мне дали настоящего чаю с настоящим сахаром. А потом принесли настоящие пельмени с настоящей горчицей.

После этого я решила, что, раз мне надо поискать волшебную дверку в Ипатьевском доме, то почему бы не проникнуть туда под видом работы на коммунистов.

И согласилась.

Глава 7

Тем же вечером меня представили новому коменданту Юровскому. Это был мрачный темноволосый мужик в усах и клиновидной бороде, показавшийся мне почему-то похожим на чёрта (то ли дело было в том, что чертей обычно как раз с такими бородами рисуют, то ли в том, что о Юровском нам рассказывал историк).

А в три часа ночи, когда и внешняя, и внутренняя охрана Дома Особого Назначения сделала вид, что крепко спит, я приставила длинную лестницу к одному из окон второго этажа. Честное слово, это была не моя идея! Я говорила Белобородову, что лазить таким образом это абсурд и оперетта, и лучше мне пробраться в дом каким-то менее идиотским способом. Но Белобородов сказал, что весь первый этаж занят охраной, и царь ни за что не поверит, что я обошла ее всю, не разбудив ни единого человека. Здорово было бы, конечно, сбросить меня с аэроплана на парашюте на крыше дома, продолжил он. Тогда бы царь точно уверился, что я явилась спасти его. Но аэроплана у екатеринбургских большевиков не имелось, так что решено было, что я полезу в окно второго этажа. Лично я бы не стала доверять дело спасения царя секретному агенту, который получает только тройки по физкультуре и не умеет лазать по водосточным трубам. Но Уралсовет моя плохая подготовка не смутила, и мне выдали лестницу. О том, чтоб нужное окно в нужной комнате не было закрыто на шпингалет, Юровский пообещал позаботиться.

И он позаботился. Деревянная рама с замазанным белой краской стеклом легко отворилась. Я залезла внутрь и оказалась в спальне девушек.

Одна из них, кажется, самая младшая тут же проснулась и тихонько взвизгнула. Было ощущение, что она не знает, чего боится больше: кричать или меня.

– Девочки, тут кто-то есть! – прошептала царевна.

«Ну, сейчас визгу поднимется», – подумала я и сразу представила сцену из какой-нибудь эротической комедии а-ля «парень в женской раздевалке».

Остальные царевны тотчас же проснулись: как будто бы спали не крепко, а только и ждали, когда надо будет вставать. Но визжать они не стали.

– Вы пришли нас убить? – спросила одна.

– Пожалуйста, только стреляйте быстрее, не мучайте…

Когда я привыкла к темноте и разглядела измождённые лица и короткие, «под мальчика», стрижки девушек, то поймала себя на том, что напоминают они скорее не царевен, а постоялиц детдома или колонии для несовершеннолетних. А вслух я сказала:

– Я не собираюсь никого убивать. Я ваш друг.

Через двадцать минут я сидела в столовой, а рядом со мной сидел сам Николай Второй (годы правления тысяча восемьсот девяносто четвертый тысяча девятьсот семнадцатый, пробормотала моя внутренняя зубрила). Мы встретились уже во второй раз, но в этот раз удивления и ощущения нереальности происходящего было у меня еще больше. Передо мной сидела живая иллюстрация из учебника истории! Живая картина Серова! В свете одной тусклой лампочки его черты казались несколько расплывшимися, поэтому сейчас как раз особенно напоминали работу русского импрессиониста.