Однажды в Голливуде

«Значит, они богаты, — объясняет Чарли. — Только богатые могут позволить себе круглые сутки подогревать воду в бассейне».

«Логично», — думает Киска.

«Готова войти в дом?» — шепчет Чарли.

Она кивает.

Чарли становится строг: «Что ты башкой киваешь, сука! Я вопрос задал! Ты готова войти в дом?»

— Да, — отвечает она.

«Что ,,да“?» — спрашивает он.

— Да, сэр? — пытается угадать она.

Он в раздражении повышает голос: «Какой еще „да, сэр“, мать твою! И что я, блядь, говорил тебе насчет вопросительных знаков?»

Тогда она отвечает громче, чем стоило бы в таких обстоятельствах:

— Да, готова!

Чарли торжествует: «Во-о-от! Ты ж моя красоточка! Какая у них дверь на заднем дворе?»

Она смотрит на дом и отвечает:

— Раздвижная, стеклянная.

«Значит, тебе повезло, малыш. Хозяева часто забывают запереть такие двери на замок. Теперь подкрадись и проверь, насколько ты везучая».

Пока ее босые ножки двигаются по мокрой траве в сторону цементного пола патио, она думает: «Если я действительно везучая, дверь будет закрыта наглухо и я смогу пойти домой». У стеклянной двери она встает на корточки. Вглядывается внутрь. Темно. Ничего. Она напряженно вслушивается. Ни звука, лишь ритмичный стук ее сердца. Она пытается сдвинуть тяжелую стеклянную дверь. Дверь не двигается.

В голове снова возникает Чарли. «Эти двери бывают тяжеловаты. Попробуй еще раз, сильнее, обеими руками».

В этот раз она хватается за ручку обеими руками и налегает посильнее. Дверь чуть скользит в сторону. От этого у Киски перехватывает дыхание.

«Вот черт, —думает она. —Придется зайти».

И слышит, как у нее в голове ухмыляется Чарли. Затем вторгается в ее душу, чтобы провести через вторую фазу «крадущегося кошмара» в роли второго пилота. «Теперь, прежде чем войти, подави свое эго. Перестань существовать. Двигайся на четвереньках, как киска. Ты — просто местная кошка, которая зашла в дом, где забыли закрыть дверь. Поняла?»

Она кивает.

«Оставь дверь открытой, — говорит он ей, — на случай, если придется уходить второпях».

Киска отодвигает занавеску и на четвереньках заползает в дом. По твердому холодному линолеуму кухни перебирается на ковер в гостиной.

Посреди гостиной садится и дает глазам привыкнуть к темноте, затем оглядывается.

Чарли дальше подкидывает вопросительные знаки:

«Кто эти люди? Старики? Среднего возраста? У них дети или внуки?»

— Не знаю, — отвечает она.

«Посмотри на мебель, — говорит он, — на безделушки».

Киска оглядывает комнату. Смотрит на фотографии в рамках на стене, на телевизор, на всякую мелочь на каминной полке; видит дорогую стереосистему со стопкой прислоненных к стене пластинок.

Подкрадывается к пластинкам и просматривает их.

Руди Валле.

Кейт Смит.

Джеки Глисон.

Фрэнки Лейн.

Джек Джонс.

Джон Гэри.

Альбомы бродвейских постановок: «Юг Тихого океана», «Скрипач на крыше», «Нет, нет, Нанетт». Саундтрек фильма «Исход».

— Они старые, — говорит Киска. — Думаю, у них внуки.

«Давай не будем гадать, Дебра Джо, давай вычислим. Здесь живут дети?» — спрашивает он.

— Не знаю.

«Ну так осмотрись», — говорит он.

Она озирается — дом определенно очень чистый.

— На заднем дворе несколько детских игрушек, но не думаю, что у них есть дети, — отчитывается Киска.

«Почему?» — спрашивает Чарли.

— Потому что хозяева этого дома — старики, — рассуждает она. — У стариков все чисто. Аккуратно. На своих местах. Это роскошь, которую люди с детьми не могут себе позволить.

«Тебе же лучше, Киска. — Она чувствует, как улыбка Чарли пронизывает ее тело насквозь. — Как там твое сердце?»

— Спокойное.

«Верю. Лестницу видишь?»

Она кивает.

«Как там твое эго?»

— Не существует.

«Тогда, наверное, ты готова встать на ноги».