Однажды в Голливуде

Сейчас она, определенно, шумит громче всего, и тем не менее ритмичное дыхание стариков, кондиционер и ее подавленное эго сохраняют тишину комнаты в равновесии. Повернув лампочку в последний раз, Дебра Джо вынимает ее из патрона и беззвучно кладет на покрытый ковром пол. Затем вынимает изо рта красную лампочку и начинает вкручивать. Как только та перестает вращаться в патроне, Дебра Джо знает, что выполнила задание.

Она поворачивает крохотную ручку на светильнике до щелчка, и комнату заливает сияющий красный свет. Она оглядывается на стариков в постели, ждет реакции из-за изменений в атмосфере, готовая рвануть прочь, если красный свет нарушит их фазу быстрого сна. Но он слишком слаб, чтобы их потревожить.

Поэтому она взбирается на стул рядом с окном: ее тело в оконной раме подсвечено сзади красным, словно витрина в Амстердаме, только посреди Пасадены. Она улыбается стоящим на тротуаре друзьям, которые прыгают от радости из-за успеха Дебры Джо. Шестнадцатилетняя брюнетка начинает танцевать гоу-гоу, чтобы повеселить друзей. Они аплодируют и веселятся. Она извивается, танец все более бешеный, ее друзья свистят и улюлюкают, затем она соскакивает со стула и с воплем «Джеронимо!» скачет прямиком в кровать к престарелой паре.

Старики просыпаются — по их постели катается голая темноволосая девчонка и хохочет как сумасшедшая. Старуха издает душераздирающий вопль, а старик мямлит: «Какого черта?»

Дебра Джо обнимает старика за шею и страстно его целует. Когда он пытается закричать, она засовывает язык в беззубый рот. Затем спрыгивает с кровати и выбегает из комнаты, вниз по лестнице, через гостиную (на ходу подхватив одежду), на задний двор через открытую стеклянную дверь, затем к воротам, по газону и вниз по Гринбрайер-лейн вместе со своей «Семьей», хохоча во весь голос.

Глава шестая «Голливуд или сдохни»

Недалеко от Далласа, штат Техас Четырьмя годами ранее

Ковбой с родео — в грязном белом «Кадиллаке Куп Девиль» 1959-го с замызганным прицепом для перевозки лошадей и пыльной бурой лошадью внутри — заметил голосующую девушку на обочине шоссе из Далласа где-то за четверть мили. Она была одета в облегающую розовую майку и мини-юбку цвета банана, без обуви — лишь длинные босые ноги, на голове — большая белая шляпа от солнца, а на плече — холщовая сумка. Поравнявшись с ней, ковбой увидел, что розовую футболку изнутри распирают огромные упругие сиськи и что ее длинные голые ноги какие-то ненормально бледные.

Когда он съехал на обочину и она наклонилась к нему в окно с пассажирской стороны, он заметил струящиеся из-под белой шляпы золотистые волосы; где-то двадцать два года — и чертовски хороша собой.

— Подбросить? — спросил он риторически.

— А то, — сказала она с техасским акцентом.

Ковбой приглушил Мерла Хаггарда, поющего о пыли Туларе, и спросил:

— Куда путь держим?

— Калифорния, — ответила сисястая блондинка.

— Калифорния? Хех, путь неблизкий, — хмыкнул ковбой, сплюнув струю коричневой от табака слюны в картонный стакан «Тексако», уже наполненный на десятую часть.

— Знаю, — кивнула она. — Выручишь?

— Не скажу про Калифорнию, — прикинул ковбой, — но к семи я уже намерен свалить из Техаса. Могу подбросить до Нью-Мексико.

— Для начала неплохо, ковбой, — улыбнулась она.

— Ну так запрыгивай, подруга, — улыбнулся он в ответ.

Прежде чем сесть в машину, она внимательно осмотрела ковбоя. На вид лет сорок семь, симпатичный, но потасканный (примерно как и его «кадиллак»); в белой соломенной ковбойской шляпе, кремовой рубашке на кнопках в стиле вестерн, с пятнами пота под мышками, нижняя губа выпирает из-за внушительной щепоти табака. Она бросила взгляд на заднее сиденье и увидела сумку — почти такую же, как у нее. Разве что цвет у его сумки был какой-то словно военный, оливково-зеленый, а ее — черная и с логотипом «Севен-Ап». Она бросила взгляд поверх задних крыльев-плавников «кадиллака» на прицеп и спросила:

— У тебя там в прицепе лошадь?

— Угу.

— Как его зовут?

— Ее зовут Малютка, — растягивая гласные, произнес он.

— Что ж, — улыбнулась она, — я полагаю, мужчина, назвавший свою кобылу Малюткой, вряд ли окажется насильником.

— Ну, тут ты ошибаешься, — осклабился он. — Вот если мужик назовет своего большого черного жеребца Бостонским душителем[18] — тогда ему можно верить. — Он подмигнул.

— Ну, была не была. — Блондинка бросила сумку на заднее сиденье. Открыла дверь и села в «кадиллак».

— Там дверь херово работает, — объяснил ковбой. — Нужно жахнуть со всей дури.

Она открыла дверь и, как он и советовал, хлопнула изо всех сил.

— Вот это я понимаю, — сказал он, выезжая на дорогу.

— Ты, это, куда конкретно в Калифорнию? — Он снова прибавил громкость Мерлу Хаггарду до нормального уровня. —Лос-Анджелес, Сан-Франциско или Помона?

— Кто в здравом уме попрется автостопом из Техаса в Помону? — спросила блондинка.

— Ну, допустим, я б мог, — признался ковбой. — Но я не светловолосая красотка.

— Лос-Анджелес, — сказала она.

— Серфингом займешься? — спросил ковбой. — Как Аннетт Фуничелло?