Однажды в Голливуде

— Конечно, Сэм, — говорит Рик, с удвоенной скоростью торопясь к мистеру Уонамейкеру.

Сэм встает за прочный деревянный стул, кладет руки на спинку и говорит:

— Рик, с этого стула ты выдвинешь требования выкупа за Мирабеллу.

— Ну, это отлично, Сэм, — говорит Рик. — Чертовски красивый стул.

— Но я не хочу, чтобы ты считал его стулом, — поправляет Сэм.

— Не хочешь, чтобы я считал его стулом? — переспрашивает озадаченный Рик.

— Нет, не хочу.

— А чем ты хочешь, чтобы я его считал?

— Я хочу, чтобы ты считал его троном. Троном Дании! — заключает режиссер.

Не зная «Гамлета», Рик понятия не имеет, что Гамлет из Дании, так что не понимает отсылки.

— Троном Дании? — переспрашивает он у режиссера с некоторым недоверием.

— А ты — злой сексуальный Гамлет, — смачно произносит Сэм.

«О господи, опять его понесло про ебаного Гамлета», — думает Рик. Но говорит не это, а просто повторяет за Сэмом:

— Злой сексуальный Гамлет.

Сэм с силой указует на него перстом и говорит:

— И-мен-но, — таким тоном, будто говорит: «Эврика'.» Затем продолжает речь о своей постановке в шекспировском духе: — А малышка Мирабелла — твоя миниатюрная Офелия.

Рик не знает, кто такая Офелия, но предполагает, что это персонаж из «Гамлета», так что просто кивает, пока Сэм продолжает плести свою паутину шекспировского подтекста:

— Калеб, Гамлет. У обоих есть контроль. У обоих есть власть.

— У обоих есть власть, — повторяет Рик.

— Оба безумны, — говорит Сэм.

— Оба безумны? — переспрашивает Рик.

Сэм кивает.

— В случае Гамлета — из-за смерти отца от рук дяди, — и добавляет в скобках: — Который также трахает его мать.

— Вообще-то я этого не знал, — тихо бормочет Рик.

— А в случае Калеба — из-за сифилиса.

— Сифилис? — удивляется Рик. — У меня сифилис? Я сумасшедший?

Сэм кивает в ответ на каждый его вопрос.

— Слушай, Сэм, — напоминает Рик, — я же говорил, что особо не читал Шекспира.

Пренебрежительно отмахнувшись, режиссер успокаивает:

— Это неважно. Тебе нужно только захватить престол.

— Захватить престол?

— Ты должен править Данией.

«Видимо, Гамлет — датчанин», — думает Рик.

И Сэм довершает аналогию с принцем датским:

— И править ты будешь жестоко, править ты будешь беспощадно, править ты будешь ковбойскому де Саду подобно, но ты будешь править!

«Де Сад? Это еще кто? — гадает Рик. — Еще один персонаж из ,,Гамлета“?»

Сэм продолжает режиссерскую речь:

— Для Лансеров Мирабелла — самое главное сокровище.

— Она замечательная девочка, — вставляет Рик.

— Она — воплощение чистоты, — вторит Сэм. — И эти суровые мужчины, которые вели суровую жизнь, поклоняются своей малышке. И вот происходит худшее, что только могло произойти. Ты, беспринципный негодяй, отнял драгоценный сияющий самоцвет их жизни! А теперь должен не оставить у них и тени сомненья, что убьешь ее просто на раз... — Сэм щелкает пальцами, и Рик щелкает в ответ, — если только они не станут плясать под твою дудку. Понял? — спрашивает своего актера режиссер.

— Понял! — отвечает актер.

И тогда с последним театральным жестом Сэм указывает на деревянный стул:

— Займи же датский престол, Калеб!

Рик проходит мимо режиссера и опускается на стул, а устроившись, вцепляется в подлокотники,

распрямляется и изо всех сил старается изобразить короля на троне.

Лицо Сэма просветляется, и он провозглашает всей площадке и съемочной группе:

— Узрите — Гамлет, принц датский!

Рик не понимает и три четверти того, что только что наговорил Сэм, но ценит его энтузиазм. И, видимо, Сэм уже забыл, как Рик запорол реплики. Режиссер отворачивается для указаний группе, а Рик сидит на троне, мысленно повторяет слова и пытается представить себя принцем датским.

В салун входит восьмилетняя актриса, которая играет Мирабеллу, жуя на ходу луковый бейгл, щедро покрытый белым пышным крем-сыром, который липнет на щеки каждый раз, как она его кусает.

— Ты же вроде говорила, что не ешь на площадке? — спрашивает Рик.

— Я говорила, что не обедаю, когда у меня сцена после обеда, потому что тогда я становлюсь вялой, — поправляет Мирабелла, — но к трем или четырем мне нужно поесть, иначе я разряжаюсь.

— Ну, ко мне на колени ты не сядешь, пока не доешь этого монстра и не вытрешь пальцы, — предупреждает он. — Не хочу, чтобы эта белая фигня ухряпала мне весь парик.

— Ты просто завидуешь, что тебе не досталось, — дразнит она.

— Ну а то. Я весь сраный день пожрать не могу из-за этой херни в стиле Трусливого Льва на роже. В прошлой сцене ел курицу, так каждый укус волосня лезла в рот.

Девочка хихикает.

— Но должен признать: твоя идея насчет обеда, особенно когда сцена идет после еды, оказалась сильным решением.

— Вот видишь, я же говорила.