Однажды в Голливуде

Она продолжает говорить тихим заговорщицким голоском, но теперь ее саму захватывают собственные фантазии:

— Так, я думаю, что ты думаешь, что можешь меня убить. И другим сухопутным пиратам говоришь, что можешь. И сам себе говоришь, что можешь. Но когда дойдет до дела и тебе придется выполнять обещанное, убить меня ты не сможешь.

— Ну ладно, деловая колбаса, — говорит он, — почему не смогу?

— А потому, — отвечает она, — что ты вдруг понимаешь, что влюбился в меня. И берешь меня на руки, и несешь к лошади. И мы мчимся во весь опор — словно «Пони Экспресс»[41]. — к ближайшему священнику.

И ты под прицелом пистолета заставляешь его нас поженить.

Рик улыбается, но с насмешкой.

— Ого, неужели? — спрашивает он скептически.

— Ужели, — уверенно говорит она.

— Не женюсь я на тебе, — пренебрежительно отвечает он.

— Ты на мне не женишься — или Калеб на мне не женится? — пытается прояснить она.

— Да мы оба, — говорит он.

— Почему?

— Сама знаешь почему. Ты еще маленькая.

— Ну, в наше время — да, еще маленькая. Но тут времена Дикого Запада. Тогда у всех подряд были девочки-невесты, — сообщает она историческую правду. — Я имею в виду, в то время жениться на тринадцатилетней — это были пустяки.

— Тебе не тринадцать, а восемь, — напоминает он.

— А для Калеба Декото это так уж важно? — спрашивает она с недоверием. И напоминает: — Пять минут назад ты рассуждал о том, как убьешь меня на раз. — Она щелкает пальцами, чтобы это подчеркнуть. — Ты сказал Скотту, что бросишь меня в гребаный колодец. То есть убить восьмилетнюю — нормально, а жениться — вот тут Калеб Декото проводит черту?

Рик теряется. Она это замечает и усмехается:

— Видимо, ты над этим не задумывался.

— Естественно, я над этим не задумывался, — оправдывается он. — Это же твоя безумная затея.

— Не безумная. Может быть, провокационная, — признает она, — но не безумная.

Рику это надоедает, и он хочет ей наконец втолковать, что ему неловко из-за таких разговоров:

— Труди, мне неловко...

Но она перебивает раньше, чем он договорит:

— Боже ты мой, Рик, мы же это не снимем! Просто мысленный эксперимент для персонажей. В Актерской студии их проводят все время. Сценарий есть сценарий. И работаем мы по сценарию. В сценарии Лансер действительно платит. Так что тебе и не придется делать выбор. В сценарии тебя убивает Джонни, так что ничего этого не случится. Но в Актерской студии задаются вопросом: а что, если бы в сценарии ничего такого не было? Как бы тогда поступил твой персонаж? Какой бы выбор сделал? Просто для понимания, кем является твой герой, если он не следует тексту.

— Ну, может быть — просто представим, — я вообще не хочу жениться, — парирует Рик.

— Ну, вот видишь, — она разводит руками, — это уже выбор героя, — и углубляется в детали: — Значит, дело не в моем возрасте. И не в том, что ты меня не любишь...

— Я вроде и не говорил, что тебя люблю, — перебивает он. Труди только отмахивается:

— Не говори глупостей — разумеется, любишь. Так вот, дело не в возрасте и не в том, что ты меня не любишь: просто Калеб не из тех, кто женится, правильно?

Он пожимает плечами.

— Ну да, наверное.

— И мы просто будем жить вместе?

— Я сейчас не это сказал.

— Ну, это же логично, — рассудительно заключает она. — Мы вместе, мы влюблены, мы не женаты — значит, мы просто живем вместе. Я-то и не против. — Потом уточняет: — На какое-то время. Но рано или поздно я заставлю тебя жениться.

— Заставишь?— скептически переспрашивает он.

— Ага, — объясняет она, — это будет важным моментом нашей линии.

— Что будет важным моментом?

— Что ты главный, ты руководишь бандой, — поясняет она. — Они беспрекословно делают все, что ты скажешь. Но когда рядом никого нет? Я главная! И ты делаешь все,что скажу я.

«Я просто охереваю с этой коротышки»,— думает

Рик.

— О, неужели?

— Да, ужели.

— И почему это я делаю все, что ты скажешь?

— А потому, что я тобой помыкаю. Не будь у меня такой власти, ты бы бросил меня в колодец, как и обещал с самого начала. Но все нормально: тебе нравится, что у меня над тобой власть. В смысле я в банде главная, но я справедливая, я никогда не злоупотребляю властью против тебя. Потому что я тебя люблю. Не так сильно, как ты — меня. Но все-таки люблю.

— Ладно, — говорит он, — а если нет?

— Что «если нет»?

Оспаривая ее теорию:

— Что, если я тебе не подчинюсь?

— Не забывай, — напоминает она, — я никогда не раскрою перед бандой — или перед кем угодно, — какую имею над тобой власть. Для всего мира главный — ты.

— Ладно, это я уже понял, — отвечает он. — Но ты сказала, я делаю все, что ты мне говоришь, да?

— Да, — говорит она. — Как пес. Это команда. И ты обязан подчиниться.

— Правда? — усмехается он. — А вот если нет?

— Но ты подчиняешься.

— Ну и кто теперь раб сценария? — парирует он. — Тебе так хочется поиграть в «Что, если»? А что, если я не подчиняюсь?

— Ну... — Она ненадолго задумывается. — Логично, что будут случаи — на первых порах, — когда

ты не подчинялся. И тогда мне пришлось тебя наказать.