Однажды в Лигурии. Рецепты гедониста

7. Попробуйте. Если песто слишком соленое – добавляем орешки, если пресное – пармезан (не пекорино). Если суховато – добавьте масла. Если жидкое – базилик или сыр. Когда достигнете идеальной консистенции, можно приправить соусом пасту. Сделайте так: положите в тарелку несколько ложек соуса, затем влейте пару ложек воды, в которой варилась паста, а потом уже всю пасту. Так соус не будет слишком сухим.

8. Остальное песто отправьте в холодильник. Для этого переложите его в баночку. Верх аккуратно покройте маслом, чтоб песто не соприкасалось с воздухом. Так свежее песто сохранится неделю.

Глава 7

Саша проснулась и осталась лежать в кровати. Сегодня суббота. Она вспомнила это тяжелое ощущение пустоты выходного дня. Когда встречалась с Женей, бывшим, за которого она всерьез собиралась замуж, Саша обожала наступление пятницы. Ведь скоро суббота, а это значит, что они поедут на дачу. Саша всегда заезжала за Женей сама. Загружала машину едой, рассадой, постельным бельем, теплыми носками, термосами для чая и всем необходимым для счастливых романтичных выходных. Дача располагалась ближе к Саше, но ради Жени, у него не было машины, она делала крюк, что занимало час времени, а потом уже они вместе, под веселые песни, еще час, ехали на Женину дачу.

Женя на даче обычно отдыхал, а Саша любила сажать цветы и наводить порядок. Женя на работе очень уставал. Он повесил между березами уютный гамак, где читал книги. Еще он рыбачил в соседнем озерце, а Саша приносила ему горячий кофе в металлической походной чашке. Потом он разводил костер и варил уху. После обеда в воскресенье Саша опять собирала все вещи, завозила Женю, потом ехала домой. Чувствовала себя уставшей, но счастливой, ведь у нее был любимый мужчина.

Однажды Саша в субботу работала, Женя поехал без нее. Воскресным утром Саша решила сделать ему сюрприз. Женя стоял на дачной кухне и готовил яичницу. Счастливая, она бросилась ему на шею: надо же, он решил покормить ее завтраком! Но неожиданное «котик, ты где?», раздавшееся из спальни, разрушило идиллию.

Женя смущенно пробубнил:

– Я думал, ты не приедешь.

Следующие два года Саша занималась на выходных исключительно работой и домашними делами, встречалась с друзьями. Но по субботам осталась эта легкая тоска…

Саша вышла из комнаты часов в десять. Паола сидела на террасе.

– Заходи, cara. Как твоя голова? – оторвалась она от книги.

– Побаливает.

Саша откашлялась и положила на стол распечатанные листы.

– Вот, как вы просили. Две первые главы.

Саша опять откашлялась.

– Ничего не буду читать, пока не выпью кофе. – Паола позвонила в колокольчик.

Магда заглянула в дверь.

– Si, signora.

– Принеси мне кофе, дорогая, и воды с лимоном, – она повернулась к Саше: – Тебе надо очиститься, вода с лимоном – идеальное средство. Ты почему-то кашляешь, когда говоришь о книге. Чего ты боишься?

– Ммм, ничего особо… вроде, – промычала Саша.

– Столько неуверенности в твоем голосе, cara, вот выпей.

Магда поднесла ей стакан.

– Ну, посмотрим. – Паола надела очки и начала читать.

Через полчаса полной тишины Паола отложила листы, встала, дотронулась до Сашиного шарфа.

– Твой текст такой же колючий, как этот шарф.

Сашины щеки вспыхнули румянцем. Ну вот ее и разоблачили. Не прошло и недели.

Паола встала, поманила Сашу за собой, прошла в гостиную и открыла стоящий в углу деревянный сундук с медными замками. Потертый со всех сторон, с глубокими и не очень царапинами и выпуклостями, сундук явно повидал на своем веку немало. На итальянском это звучало как vissuto (переживший).

– Любимый сундук моей бабушки, – Паола нежно погладила поверхность и открыла крышку.

Внутри лежали кашемировые шали и свитера, переложенные сухими листьями.

– Листья пачули помогают от моли, так считали в Европе в прошлом веке.

Паола достала кашемировую шаль бежевого цвета. На краю болталась бумажная бирка. Паола подошла к Саше, сняла шарф и укутала ее плечи шалью. Саша зажмурилась от удовольствия, на каждое плечо уселись по десять ласковых мурлыкающих кошек.

– Пишешь ты хорошо, – произнесла Паола, усевшись в бархатное кресло гостиной, – прилежно. Ты очень дисциплинированна и усердна.

Саша сжала губы, не понимая, хвалят ее или критикуют.

Паола встала и зашагала по комнате. Полы ее нежного розового пеньюара касались мрамора.

– Однако дисциплина, дорогая моя, не всегда работает. Твой текст не льется… он прерывистый, нервный, словно ты пишешь на краешке неудобного табурета.

Саша зажевала нижнюю губу, вспомнив табурет бывшего, впилась ноготками в кулаки: «Глупая, глупая, какая же ты глупая и бесталанная».

– Тебе не хватает… – Паола прищурилась, подбирая слова, – вкуса к жизни… Ты всё хорошо описываешь, емко и по делу, но эта книга больше чем просто биография… и ее невозможно написать только через упорный труд.

Паола замолчала.

– Невозможно писать хорошо, если ты несчастна. Нет, можно, конечно, но тогда получится книга, наполненная болью. А нам нужна книга, наполненная наслаждением и любовью к жизни.

Паола направилась к двери: