Однажды в Лопушках

Главное, из палаты она выходила, ступая медленно и без обычного своего пафоса. А мужчина, что поддерживал Верещагину, смотрел на неё… в общем, наедине с матушкой ли, с яростью ли богини, но её точно не бросят.

А меня?

Вопрос застрял где-то в горле, и я обняла Ксюху. Так легче. А Ксюха меня. И всех нас обняла Линка.

— Ой, девоньки, — сказала она. — Мамка, как в себя придет… точно за ремень возьмется.

— Все же хорошо? — Ксюха нахмурилась.

— Да… как сказать… этот храм — место силы, и можно туда только посвященным. Я же не посвященная. Была. А теперь как?

— Теперь посвященная.

— А вы?

— И мы… и еще куча народу, — подозреваю, что договор там или нет, но храм этот изучат до самого распоследнего камушка. Скажут, мол, для реконструкции надобно.

— Никто ведь не пострадал… почти, — Ксюха погладила косу. — Олег говорит, что есть раненые, много, но тяжелых всего два человека, да и те не из наших. Оборотней выведут из комы…

И дядька Свят разозлится, не столько потому, что все вот так вышло, сколько от того, что защитить не сумел. Он всегда-то гордился тем, что оборотни деревню берегут.

А тут… не уберегли.

— Да ладно вам, — подал голос Васятка, до того сидевший настолько тихо, что я про него и забыть успела. Он же сунул вихрастую голову между мной и Ксюхой. — Добро победило! Теперь пожениться надо.

— Кому? — поинтересовалась Ксюха.

— Зачем? — уточнила Линка.

— Всем. Ну, чтоб как в сказке, — Васятка зевнул во всю ширь рта. — Марусь… я усталый, утро уже, а не спал, почитай. Хватит вам языками молоть, отдыхайте.

И на кровать повалился.

Вот ведь… иродище.

Глава 59 Где дела идут своим чередом

Женское счастье — это когда все дома и все спят.

Из неподслушанного разговора

Представитель Службы безопасности Его Императорского величества оказался человечком невысоким, пухлым и вида совершенно безвредного. Он скорее походил на немолодого бухгалтера, которого за некою высшею государственной надобностью запихнули в мундир.

И оттого в мундире он чувствовал себя до крайности неловко.

Сперва.

Он и с Николаем-то говорил, старательно отводя взгляд, вздыхая и извиняясь, словно испытывая крайнюю степень неловкости, что случается меж людьми. Однако стоило опуститься в храм, и человек этот разом преобразился. Движения его сделались скупы, а взгляд — внимателен.

— Интересно, — сказал он, обошедши пещеру. Правда, к алтарю приближаться не стал, проявив редкостное для человека благоразумие. Впрочем, вытянув шею, он разглядел и алтарь.

Снимок сделал.

Попытался, ибо массивный незнакомой модели аппарат его отказался работать.

— Вот даже как… что ж… прошу прощения, — сказал он и поклонился, низко, уважительно. Еще и руку к груди прижал. — Я здесь по велению долга и в мыслях не имею оскорбить.

— Она не оскорбилась, — сказал дядюшка, все еще мятый, взъерошенный и бледный, но для покойника выглядящий на редкость бодро. — Это остаточный фон.

— Учтем.

Гость одарил Беломира долгим взглядом, потом кивнул и бросил:

— Жду отчет.

— Как только, так сразу… вы покойников вынесете?

— Вынесут. Все вынесут, и покойников, и…

Он запнулся, явно сообразив, что не след дразнить богиню в её храме.

— …все лишнее, чему тут не место. А завтра пришлем бригаду стены восстанавливать. Вот, Беломир, скажи, ты же вроде взрослый человек. Понимать должен, что нельзя древние храмы рушить! Это, между прочим, историческая ценность. Ковальский узнает…

По дядюшкиному лицу будто судорога прошла.

— …он тебе выскажет все, что думает по этому-то поводу…

Неведомый Ковальский сразу представился человеком взрослым. Впрочем, весьма скоро гость прервал беседу, чтобы вновь одарить высочайшим вниманием Николая.

— Стало быть… вы утверждаете, что Потемкин-старший превратился…

— В лича, — подсказал Николай.

— В лича, — это слово гость произнес так, что было видно: в существование личей он, как и официальная наука, не верит.

— Сперва я полагал его просто немертвым, — пояснил Николай, ибо шкурой чувствовал, что от него ждали пояснений.

А он бы поспал.

И поел.

Переоделся бы. А еще заглянул бы в больничку, чтобы убедиться, что все-то в порядке. Но кто ж позволит? Там, сверху, у скрытого входа уже разбили лагерь. И военные суетились, что твои муравьи. Они деловито растянулись, оцепив и храм, и верхний алтарь, и усадьбу. Возле опустевшего бочага выросли башенки силовых установок незнакомой конструкции. Подобные же появились и в лагере, впрочем, ненадолго. То ли не работали, то ли…

— Однако потом понял, что он, как человек, умер, однако нечеловеческая сущность не пожелала смиряться с… неудачей, — Николай запнулся, не зная, как еще назвать смерть. — Думаю… исключительно предположения…

Николая удостоили кивка, подбадривая.

— Так вот, некогда Потемкин был просто человеком. Некромантом немалых способностей. И… человеческих тоже, иначе никогда бы не занял положения столь высокого.

…а уж нежить к императору и подавно не подпустили бы.

— И получив власть, он…

— Несколько увлекся? — подсказал господин, имени своего так и не назвавший.

— Именно.