Однажды в Лопушках

Бестужев заскрипел зубами.

Но дверь закрылась. И…

— Могу выставить его прочь, — за спиной возник Игнат. — Тихо.

— Не стоит.

— А то и вовсе… на севере ледяные маги нужны. На золотых приисках и подавно. Место хорошее, верное, пятьсот километров по тайге до ближайшего жилья. Глядишь, ума и прибудет.

— Прииски-то государевы? Не стоит. Нам, если что, ущерб возмещать, да и… — Бестужев щелкнул пальцами, уловив именно то, что его беспокоило. — Пригляди за ним. Отправься следом.

— И?

— Действуй по обстоятельствам.

Игнат был не просто псом. Он был умным псом, точно знающим, что именно нужно его хозяину. И за это Бестужев его особо ценил.

…а с университетом… поступить и учиться — вещи разные. Помнится, ректором там ныне Пашка Безземельный, который должен помнить старого приятеля. И не откажет ему в небольшой такой малости.

Что бы там Наташка себе ни придумала, Бестужев внучек не оставит.

Он точно знает, как сделать их счастливыми.

Глава 9 Где работа находит работника

Поиск работы — мероприятие куда более ответственное, чем женитьба, а потому и подходить к нему следует с большей серьезностью, ибо тут развод будет стоить дороже…

…из интервью четырежды разведенного владельца агентства по подбору персонала

К старой усадьбе на сей раз отправились с тетушкой. Точнее, она-то собралась, а вот я увязалась следом, а уж за мной и Васятка, заверивший, что ему от совсем-совсем поздоровело. Настолько поздоровело, что оставлять его без присмотра никак неможно, ведь не усидит же ж. Мы с теткой переглянулись, и она вздохнула лишь, сказав:

— Причешись хоть, неслух.

Васятка, радый, что даже уговаривать не пришлось, спешно поплевал на руки и пригладил рыжие свои вихры.

— Чего? Я ж не баба, — сказал он. — Я и так красивый.

Тетка фыркнула.

И положила в корзину еще головку козьего сыра и хлеба половину.

— А то голодный, небось, — пояснила она.

Я же усовестилась. Самую малость. Оно-то, может, и взрослый человек, а все одно нехорошо гостя не уважить. Не по-нашему.

Так и шли.

Сперва тетка с корзиной, которую она несла с легкостью, будто бы весу в этой корзине и не было вовсе. Хотя одна крынка с молоком сколько потянет! Следом я, думая, а на кой, собственно говоря, мне это и надобно? За мною Васятка. Он-то радостный, вприпрыжку скачет, успевая головой крутить и комаров гонять. И уже минув остатки ограды, которые отчего-то заставили тетку поморщиться и головой покачать, я поняла: не следовало сюда соваться.

Вот не следовало!

— И вы это серьезно?! — знакомый до боли голос заставил меня отступить. И нога угодила в ямку, я покачнулась, взмахнула руками, пытаясь удержать равновесие, но все-таки села в колючий куст мутировавшей полыни.

Обыкновенная, она всяко помягче будет.

И без колючек.

Над полынью тотчас взметнулось облако мошкары, тоже наверняка мутировавшей, а потому к заговорам ведьминым безучастной. Васятка замахал руками, а тетка… оглянулась и вновь головой покачала. Нахмурилась даже.

— Марусь? — Васятка протянул мне руку. — Ты чегой?

— Ничегой, — отозвалась я, из куста выбираясь.

— Я вам кто? Прислуга?! Кухарка?! — продолжала верещать Верещагина. Все-таки редкий случай, когда родовое имя весьма характеру соответствует. — Да я… я… жаловаться буду!

В ответ раздался бубнеж, отчего-то на редкость виноватый.

И некроманта стало по-настоящему жаль.

Жаловаться Верещагина любила, и как любой нормальный человек в деле любимом достигла немалых высот. А с учетом Олечкиной родни, жалобы эти…

…я даже поняла, отчего Евгений Антонович когда-то не пожелал связываться с этими вот. Поняла, но… не простила.

— Да я…

— Дура, — пробасил кто-то словно бы в сторону, после кусты, не те, из которых я выбралась, а другие, затрещали, закачались и из них выбрался Важен Игнатов. Он едва не столкнулся с теткою, которая вроде бы и с места не двинулась, но неким непостижимым образом убралась с Игнатовского пути. И только тогда нас заметил.

Подслеповато сощурившись — все знали, что со зрением у Игнатова беда и очки бы ему носить надобно, раз уж коррекцию делать не желает, да он уперся и все тут — Важен остановился. Ноздри его раздулись. Лоб пошел складками, намекавшими, что где-то там, во глубине черепа, идет мыслительный процесс. Огромная ручища поднялась и голову огладила.

Гладко выбритую голову.

— Марусь? — несколько неуверенно произнес Игнатов. — Это ты?

— Это я, — вздохнула я, понимая, что убегать поздно.

От Игнатова вообще убежать тяжело, он, несмотря на огромные размеры свои и кажущуюся неповоротливость, был быстр и ловок.

А как иначе-то?

Мастер спорта, кандидат в сборную и чего-то там еще.

— Марусь! — взревел Игнатов радостно и сгреб меня в охапку, я и пискнуть не успела. — А я думаю! А ты тут чего, Марусь?

— Я тут живу… — попыток вырваться я не делала.

Ученая.