Однажды в мае

— Я здесь! — отозвался Гошек.

Когда связной подбежал, он попытался всмотреться, но соленый пот щипал глаза, ничего не было видно и в двух шагах. Гошека обрадовали вестью, что прибыло еще десять свежих бойцов с оружием.

— Отец!.. — окликнул чей-то тихий голос из цепи.

Гошек оглянулся и увидел свою жену, разгоряченную, растрепанную, но с сияющими глазами. К тяжелой работе она привыкла смолоду и сейчас быстро поднимала с земли тяжелые кубики гранита, задавая темп всей цепи.

— Ты меня проучила, оказывается! — сказал Гошек. И к его сердцу подступила волна радостной гордости. Но он тут же забеспокоился. — Что с Пепиком?

— Он, наверное, спит, — ответила она, выпрямляясь. — Я его заперла дома. На всякий случай…

— А девушка?

— Та будет спать три дня, не меньше…

Несколько успокоенный, Гошек отправился посмотреть на новых бойцов. Они принесли с собой оружие, отбитое у немцев, и это, пожалуй, было важнее всего. Гошеку представились молодой инженер Доубек и его жена Мария, которая с винтовкой за плечами сопровождала мужа. Затем подошли трое рабочих с бойни и несколько человек из порта. В конце ряда Гошек увидел девушку в спецовке, перетянутой поясом. На плече у нее висел немецкий автомат. Приглядевшись к спецовке, в которую была одета девушка, Гошек пришел в замешательство. Постой, постой, да это большое масляное пятно на правой стороне груди и светлая заплата на левом колене ему очень хорошо знакомы! Несомненно, это спецовка Пепика! У Гошека забилось сердце. Он приблизился к девушке, но та отступила назад. Должно быть, она боялась за свой автомат. Лихорадочным, встревоженным взглядом она впилась в лицо Гошека, Он неуверенно улыбнулся, желая внушить ей доверие.

— Где наш Пепик? — спросил он слабым, вдруг охрипшим голосом, и сердце его замерло.

У девушки заблестели глаза. Она сразу догадалась, кто этот незнакомый человек. Она подала Гошеку руку и крепко ее пожала.

— Не бойтесь! — сказала Галина на мягком польском языке. — Он остался дома…

* * *

Дома Пепик не мог найти себе места. Да и мать, казалось, чувствовала себя не лучше. Она встревоженно подходила то к одному, то к другому окошку, приподнимала плотную штору, то в дело поглядывая на темную улицу, потом вдруг схватила платок и быстро повязала его под подбородком.

— Никуда не ходи, я только на минутку уйду, узнаю, не нужно ли чего-нибудь папе, — сказала она уже на пороге.

Было слышно, как она два раза повернула ключ снаружи. Пепик понял, что мать взволновал призыв, который снова и снова слышался на улице:

— Все к мосту! Все на постройку баррикад!

Мама правильно сделала, что пошла туда, но зачем было запирать его, Пепика? И вдобавок запереть замок на два поворота ключа! Это уж просто несправедливо! Пепик чувствовал себя оскорбленным. Несмышленыш он сопливый, что ли? Запереть его, участника захвата поезда! Разве не он добыл себе оружие?

Пепик достал из-под кровати свой драгоценный фауст-патрон, полюбовался на него и засунул опять подальше.

Кто-то снова забарабанил в окно, крикнув:

— Все к мосту!

Галина проснулась. Она стремительно села, огляделась и вскочила с кровати. Мамина рубашка была ей до смешного широка. Девушка беспомощно озиралась, наконец увидела Пепикову спецовку, висевшую за дверью, решительно подскочила к ней и сдернула с вешалки:

— На время можно взять?

Пепик кивнул, не задумываясь, и даже принес ремень. Галина мгновенно переоделась, натянула на ноги тяжелые ботинки Пепика, которые стояли у печки, и со строгой деловитостью спросила:

— Что ты сделал с моим автоматом?

Пепик послушно вытащил из-под кровати оружие и подал его Галине. Она взглядом похвалила Пепика, поняла, что он позаботился об автомате, пока она спала.

«Ну и девчонка! — подумал Пепик. — Понимает, что к чему!» — И он почувствовал гордость: ведь именно он нашел Галину и привел к себе домой.

Галина перекинула ремень автомата через голову, бегло осмотрела магазин и серовато-голубыми глазами вопросительно посмотрела на Пепика.

— Я с тобой пойду, Галина… — вырвалось у того. Пепику казалось, что отпустить ее одну невозможно.

Галина взъерошила ему волосы:

— Нет, Пепик, тебе нельзя! Ты несовершеннолетний… Твоей маме будет очень больно…

И не успел он опомниться, как Галина обняла его за плечи и поцеловала в лоб. Пепику показалось, что она притронулась куском раскаленного металла.

— Спасибо за все… — прошептала она. — Я должна пойти туда!..

— Мама нас заперла… все равно нельзя выйти… — растерян-по пробормотал Пепик.

— Погаси свет! — скомандовала Галина так решительно, что Пепик не посмел ослушаться.

А когда он повернул выключатель, Галина подняла штору, открыла окно и выскочила на улицу, Пепик почувствовал на лице порыв холодного ветерка. Когда он снова зажег свет, черная бумага еще вздрагивала.

Все это произошло как во сне. Комната была пуста, и только в углу у печки валялись лохмотья Галины. Пепик готов был заплакать. Не только родители, но и Галина считает его ребенком. Он закусил губу, чтобы не разреветься. Но слезы текли неудержимо, как Пепик ни жмурился.

— Погодите… погодите же… я вам еще докажу…