Тем не менее, как заметила Пелла, местные привыкли к регулярной «прожарке» и выработали свои способы защиты: тонкотканная одежда свободного кроя, широкополые шляпы, большие фляги с водой, хитрый прищур, спасающий от солнца, и обязательный
Почему он так называется, Пелла не знала. Хотя догадывалась, что изначально название было другим. Впрочем, так оно и было. Ещё на заре освоения нового континента какой-то учёный муж придумал называть дневной отдых длинным словом «репитоантиаэриен» – но кто же будет в здравом уме так ломать язык? Вот жители Марчелики и сократили всё до «репитана». Впрочем, даже это слово использовалось редко. Чаще звучало словосочетание «дневной привал».
– Дан! – крикнул один из касадаров впереди. – Ты видишь то же, что и я?
– Я пока ничего не вижу, Бен! – ответил молодой глава вадсомада. – У меня грязь в глаза попала. Могу только щуриться и лить слёзы. Что там?
– Вспышки, Дан! – ответил Бенедикт, вглядываясь в далёкий горизонт.
Колонна повозок к тому моменту замедлилась и еле плелась. Иоганн забрался на крышу своего фургона и долго смотрел на горизонт. Пелла тоже начала вглядываться в край Гробрудера, стараясь заметить то же, что увидели опытные касадоры.
– Бен прав, Дан! – крикнул Иоганн. – Надо искать укрытие!
Фургоны снова тронулись, натужно скрипя колесами, но теперь их путь лежал к ближайшему сухому островку. А Пелла всё смотрела на край Гробрудера и, наконец, заметила, как по самому краю огромного бледно-красноватого круга пробегают какие-то всполохи. Вот только она совершенно не понимала, как сами касадоры заметили их за несколько минут до неё…
Остров, к которому Дан направил вадсомад, оказался вовсе не островом, а длинным мысом, который глубоко вдавался в Сухие болота. Появление фургонов вспугнуло с насиженных мест десятки мелких птиц, которые принялись с возмущёнными криками носиться над будущим местом стоянки. И продолжали это нехитрое занятие все те несколько минут, пока члены маленькой общины разворачивали навесы между фургонами, выставленными кругом.
Пелла оказалась не у дел. К работам её не привлекали, и она слонялась без дела, страстно желая быть полезной, но не находя выхода благородному порыву души.
А заодно случайно стала свидетельницей разговора тёти Луизы с сыном.
– А почему не выставили часовых? – спрашивала женщина.
– Мам, ну откуда я знаю? – удивлялся Бен в ответ. – Дан не приказал…
– А без приказа никто додуматься не может? – сварливо заметила женщина.
– Как будто у нас и без того дел не хватает!.. – проворчал Бенедикт.
К моменту, когда все работы были закончены, по поверхности Гробрудера проносились уже целые вереницы вспышек, а на жёлтом небе Марчелики переливалось бледное разноцветное сияние. Птицы, наконец, успокоились и скрылись в густой траве. А сама трава явно старалась стать не такой густой, как была совсем недавно.
Местные деревья и растения стремительно скукоживались, покрывались складками и сворачивали трубочкой листья. В общем, природа делала всё, чтобы предстоящий багрянец не навредил ей больше, чем положено.
А потом навалился жар… У Пеллы, как с ней всегда бывало в такие моменты, резко заболела голова. Струящийся солнечный свет, казалось, проникал повсюду, нагревая всё, что только можно. И что нельзя – конечно, тоже.
Девушку на пару минут кинуло в жар, но быстро отпустило. Ощущения были знакомы ещё по Старому Эдему. Так бывало всегда, и Пелла давно привыкла, упрямо не подавая виду, что ей плохо. Только с сожалением и завистью смотрела, как молодые касадоры располагались под навесами и занимались своими делами…
– Что, мешо, плохо во время вспышки? – раздался рядом женский голос.
Пока Пелла наслаждалась незабываемыми ощущениями, к ней незаметно подкралась Анна. Кажется, мать того самого Алекса, с которым Пелла ехала в фургоне.
– Да, – не стала скрывать девушка, раз уж её слабость обнаружили. – С детства так…
– Значит, это у тебя семейное!.. – Анна усмехнулась.
– Откуда вы знаете? – удивилась Пелла такой осведомлённости.
В самом деле… Её мать тоже всегда плохо реагировала на вспышки. Правда, ни сама Пелла, ни мама в этом никому старались не признаваться. По старым поверьям, те, кому плохо от солнечной вспышки, наверняка были связаны с нечистым. А, стало быть, либо ведьма, либо колдун. И тем, и другим, как давно известно – место на костре.
Конечно, власть – что светская, что духовная – с этими дикими предрассудками старалась бороться… Однако делала это вяло, без огонька: спустя рукава и прикрыв глаза. Всё-таки людям куда проще в своих бедах винить других людей.
– Старику всегда было плохо, – объяснила ей Анна. – Во время вспышки. Это передаётся по наследству. Всегда.
– И вы не считаете, что кому плохо – они, ну это самое?.. – нехотя задала напрашивающийся вопрос Пелла.
– Да Бог с тобой, мешо! – Анна усмехнулась. – Была бы ты ведьмой, так первое что сделала бы, защитилась бы от вспышек. И вообще… Ты знаешь, кто во всём нашем старом номаде хуже всех себя чувствовал?
– Кто? – заинтригованно поинтересовалась Пелла.