Однажды в Москве. Часть I

– В общем-то, дамочка права. Мы все-таки цивильные люди. Насчет денег… Ну это еще понятно. Вы в бандитской среде. Вошли в роль… Но кольцо! Это слишком.

– А что тут такого? – тут возмутился Ветеран в тельняшке. – Грабь награбленное! Что ему, деньги в ментовку сдать? Этим бандитам?

– Властям… – попыталась корректировать его Гюля. – Нашим…

– Да каким властям, дурья твоя башка? – постучал по своему лбу Ветеран в тельняшке. – Что ты каждый раз своими куриными мозгами встреваешь в мужской базар? Да первая же “власть” в погонах замочила бы его, а деньги присвоила.

– Или определили бы его в дурку, – поддержал его Бакинец, виновато смотря на Гюлечку. – Поскольку сочли бы поступок неадекватным.

– Пусть ответит насчет кольца! – завопила Аталай.

– Отвечай! – все хором поддержали.

– Я вас понимаю… – хрустнул огурцом Длинный и начал вяло жевать. – Представляю, как вы удивитесь, когда еще сообщу, что этот недоумок Толик снял кольцо вместе с пальцем. Прости нас, грешных, Господи… – глотнул водку он.

– Что-о?!. – все хором воскликнули.

– Ну да, – невозмутимо ответил тот, словно рассказывал байку. – Не смог снять кольцо и отрезал палец.

– И вы спокойно о-отреагировали на это? – с ужасом пролепетала Аталай.

– А что я должен был делать? – удивленно пожал плечами Длинный. – Приклеить обратно, что ли? Уже отрезал. Что с бандита-то взять? Он столько видал, что ему этот палец… А Ашоту все равно ни кольцо, ни палец больше не понадобились бы.

– Вы что, идиот? – взвизгнула уже от безысходности Аталай. – Вы что, не понимаете, что это аморально, мерзко?

– Понимаю, – вздохнул Длинный и вновь потянулся к водке. – Понимаю… – вновь хрустнул огурцом.

– А сами-то, – тихо спросила Гюля, – смогли бы отрезать этот палец?

– Я? Смог бы, конечно. Что тут сложного?

– …

– Но не отрезал бы… – который раз вздохнул он. – Как-то не по-людски отправить на тот свет человека без пальца, хотя, порой люди попадают туда с еще большими потерями.

Помню, покойный Игорь, ну, бывший мой босс, какому-то бедолаге член приказал отрезать. Он внучку-малолетку старушки-уборщицы, которая его комнату убирала, изнасиловал… хм… непристойным способом. Та рано утром пришла заменять захворавшую бабушку, чтобы еще в школу успеть, а тут нарвалась на этого пьяного самца.

Игорь так и спросил у него. Чего хочешь, братец, лишиться, головы или головки?

Ну, сами понимаете, дело-то деликатное, пришлось ему выбирать то, без чего хоть как-то можно жить, пусть и не совсем комфортно.

– О Господи! – Аталай выпирающими прелестями вновь прилипла к Ганмурату.

– О времена, нравы… – усмехнулась Гюлечка.

Длинный, опрокинув рюмку, глазами начал шарить по столу. – Товарищ, – обратился он вежливо к Арзуману, – я видел, как вы стырили со стола бутыль. Не поделитесь ли непосильно нажитым с боевым товарищем?

Раскрасневшийся “товарищ” вынул из-под стола водку.

– Я запасся… – виновато пробубнил.

– Про кольцо ответь! – вновь прошипела эта оса Аталай.

– Отвечу, конечно… – по-прежнему спокойно отозвался Длинный. – Когда наступит время.

Аталай безнадежно фыркнула.

– В конце концов, куда мы торопимся? – миролюбиво вставил Бакинец.

– Уже никуда, – флегматично подытожил Прилизанный. – Отсюда можно торопиться или в психбольницу, или в тюрьму. Так что продолжайте, любезный. Вы как, действительно, Шахерезада – прерываете рассказ на самом интересном месте…

Глава XXIX

– Я нашел в комоде то, чего искал, – монотонно продолжил Длинный, – паспорт, купчую, прочее… В том числе гендовереность, оформленную на некую Гаспарян Маргариту Сергеевну.

– Она? – показал я Сейрану фотку в паспорте.

Он кивнул.

– А где старый владелец дома?

– Ашот его в Октемберяне поселил. Там у него загородный дом, большой участок с фруктовыми деревьями. А старик был хорошим садовником.

– Был?

– Ну да. В прошлом году отошел.

– Сам умер или помогли?

– Сам. Это я точно знаю. Ашот к нему хорошо относился, отцом звал. Сам же рано осиротел… Да и не мешал ему старик. За дом свой получил деньги, но куда их дел, не знаю. Странный был старик. В церковь не ходил. Говорил, всех попов в Гулаг надо отправить. Зато часто во всякие приюты наведывался. Может, куда-то пожертвовал? У него никого не было, а про себя никогда не рассказывал…

– …

– В Армении ему нравилось, сам попросился. Говорил, тут тепло и фруктов много. Мы каждый раз ему гостинцы из Москвы привозили: то конфеты, то колбаски… Руки-то открой! Если не хотите убить, зачем пленником держите? Мне все равно некуда деться без денег и документов.

– Это успеем. Пока присядь… – я взял его под локоть и повел к дивану. Кажется, вовремя. Ноги подкосились, и он рухнул. – И ответь мне на вот какой вопрос, Аветисов. Что это за кирпичное строение рядом с камином, куда дрова сложены?

– Для дров и пристроили. Ашот его сам смастерил, когда мы с Арсеном отовариваться пошли. Дрова всегда валялись на полу, а так можно было сложить. Так, говорил, эстетично, – усмехнулся он, – ему же не хрен было делать. В люди боялся выходить, после того как сына Спартака грохнул. Целый день безбожно жрал и крутил порнуху… А что? – он подозрительно покосился на строение.