Однажды в Москве. Часть I

Через минут двадцать, мы, наконец, свободно вздохнули. Наиля, трепетно прильнув к хачику, хромая, показалась у входа. Тот одной рукой “галантно” обхватил талию девушки, а другой – бумажный кулек с провиантом и что-то шептал ей на ухо, а она звонко смеялась, правда, не забывая охать, когда наступала на “больную” ногу. Каблук, видимо, ей в кафешке прикрепили. После “сладкая парочка”, не торопясь, пересекла узенькую дорожку и направилась к подъезду дома…

– Пора… – шепнул я Павлику, и мы оба выскочили из машины. Квартира была на четвертом этаже. Мы на лифте поднялись на шестой, открыли сумку, которую Павел снял с плеча, разложили содержимое на подоконнике, предварительно застелив газетой. Это были бутылка непочатой водки, алюминиевые кружки, пара рыбных консервов, которые Романов тотчас разрезал, черный хлеб и неполная банка огурцов. На дне сумки лежали две калаши-ксюши36 с завязанными изолентой двойными магазинами и несколько пачек с патронами.

Этажом мы определились во время наблюдения. Здесь собирались бомжеватые любители спиртных напитков, потому и мы соответственно выглядели. Старые джинсы, помятые кепки, небритые лица. Бомжи или выпивохи приходили к одному из жильцов, но, видимо, предпочитали расположиться на относительно чистом подоконнике подъезда. Остальным соседям или на все на это было наплевать, или они вовсе отсутствовали, так как мы никого больше не видели. Обычно к этому времени, а был уже одиннадцатый час, эти тихие выпивохи уходили.

Разлив в кружки спиртное, одну протянул мне Павлик. Я залпом опустошил ее содержимое. Нервы наши действительно нуждались в смазке.

В следующий миг мы насторожились. Послышался скрип двери и приглушенные мужские голоса. Тотчас следом за захлопнувшейся дверью кто-то, бормоча, начал спускаться вниз. С окна мы увидели, как мужская фигура в спортивке и в бейсболке вразвалку направилась в сторону кабака.

– Это другой… – шепнул мне Павлик. – Тип с Наилей был выше.

– Малыша выгнали на улицу.

– Так значит, хачи там… вдвоем? – в голосе Павла зазвучало беспокойство.

– Да. – И я был в напряге. – Значит, не поделили…

– И что теперь? – Романов потянулся к сумке.

– Она справится. Мы же договорились, если что, она должна разбить окно или кричать. Тогда вломимся, не вопрос.

– Нет ничего хуже, когда вот так ждешь… – с досадой ответил Павел и опрокинул свою кружку…

Скоро и я начал терять терпение. Сознание зарисовывало различные варианты происходящего в квартире. Мы заранее постарались учесть каждую деталь, прогнозировали варианты, в самообладании Наили же я не сомневался. Но как можно было предугадать поведение этих субъектов, судя по образу жизни – моральных уродов…

Толпа молодых ребят и девочек с шумом вломилась в подъезд. Послышался протяжный скрип вызываемого лифта. Мы быстро наполнили кружки, изображая давно “разогретую” компанию. Лифт остановился на нашем этаже.

“Черт…”

Дверь на площадку с толчком распахнулась. Несколько молодых харей и девичьих рож с красными щеками и всколоченными волосами вломились в проем.

– Твою мать!.. – кто-то с досадой выпалил при виде нас и плюнул. Видимо, сегодня на эту площадку были и у них планы.

– Замочить бы! – храбро выпалил самый хилый, стараясь изобразить крутизну.

– Сынок… – “пьяно” махнул на него как на муху Павлик. – У-уйди…

– Да ну их, пацаны! – выкрикнула звонкая девичья глотка. – Айда наверх, к Севке…

Мы напряженно прислушались к шуму поднимающегося лифта, стараясь угадать следующую его остановку и с облегчением вздохнули, когда шум этот затих на самом, кажется, верхнем этаже.

Вновь вереница безжалостных мгновений.

– Надо было ей дамский пистолет дать, – пробормотал Романов.

– У нее баллончик, – ответил я, вытирая капли пота со лба.

– Если вернется третий, надо вслед рвануть в хату, я больше не могу… – Павел схватил бутылку и приложился к ней.

Я не ответил. От напряжения, кажется, и у меня в голове готовы были лопнуть сосуды…

– А зачем вообще эту несчастную отправили в этот притон? – вдруг возмутилась Гюля. – Какого черта? Я бы в жизни не согласилась.

– То вы… – вздохнул Длинный, у которого в голосе послышалась досада. Видно было, он заново переживал эти нелегкие мгновения. – А то она…

Гюля фыркнула и хотела ответить, но не успела.

– Вы надоели. Я щас уйду!.. – Длинный решительно заявил.

Все зацокали на Гюлю, да так, что она убежала в ванную комнату и оттуда крикнула:

– Шантажист!

Длинный снисходительно улыбнулся, продолжил…

– …Потому, когда заново заскрипела дверь, у нас остановилось дыхание. Схватив калаши, мы тихо подошли к перилам. Поверьте, я пережил смерть брата, изменение психики от этого горя мамы, обвинение в убийстве и т.д., но реальные седые волосы у меня появились, кажется, в эти мгновения.

В следующий миг услышали чьи-то крадущиеся шажки по ступенькам.

– Наиля!.. – с облегчением вздохнул Павел, подымая голову из-за перил…