Однажды в Москве. Часть II

И тут случилось непредвиденное. Встречная “Газель-мерседес” с ходу врезалась в машину Никитина, вовсе откинув ее в кювет. За секунду до этого, прицелившись, я мягко нажал на клавишу спускового механизма гранатомета…

Федькина машина, слегка подпрыгнув, глухим звуком взорвалась. Алое пламя моментально озарило пространство. В следующий миг объятое огнем огромное орущее существо выпало из машины, и, кое-как поднявшись, начало косолапить в сторону леса.

– Стреляй! – заорал я в сторону Павла, но выстрелов не последовало. Это позже узнали, что в патроннике его автомата “скрестились” сразу два патрона, исключив возможность воспроизведения выстрелов. Такое случается, когда оружие неухоженное или старое. Павлик растерялся и пока разбирал автомат, упустил время.

Я узрел взглядом метнувшегося за Федькой Мансура и сердце екнуло. Он был без бронежилета…

Мансуров, резко упав на колено, прицелился. Автоматная очередь догнала Федьку почти у лесополосы. Он рухнул сначала на колени, после лицом в снег. Языки пламени продолжали колыхать по его спине.

Последовала короткая очередь со стороны горевшей машины. Как в дурном сне и на замедленной съемке я увидел – Мансуров, крикнув, завалился на бок. Какая-то, тоже объятая пламенем тень отползала от машины, но с грузовика наконец прозвучали запоздалые выстрелы, и тело Гориллы, затрепетав в такт выстрелов, замерло.

Краешком глаза засек бежавшего, как чокнутый в сторону Мансурова младшего Романова.

– Федьку добей!.. – словно кто-то заорал из моей глотки. Или мне так показалась, так как сам я этот крик кажется не услышал.

Взгляд упал на лежащего лицом вниз водителя грузовика. Это Толик его вырубил, чтобы тот не мешал своими пьяными выкриками – типа, война началась, духи наступают. Я в ступоре смотрел, как Младший, слегка изменив траекторию, побежал к темнеющему в снежней белизне телу объекта ликвидации. Прозвучавшая контрольная очередь заставила меня сосредоточиться.

“Никитин!..”

Ухватив взглядом уже наклонившегося над Мансуровым Павла, я бросился в сторону Зеленого мерса.

Несколько автомашин, следовавших по трассе в направлении Кольцевой, остановились у обочины – водители ошарашенно наблюдали за происходящим. Некоторые просто разворачивались и удирали. Раненый в голову водитель “Газели” в шоке сидел на снегу, прислонившись к машине. Рванув дверь мерса, я вытащил оглушенного Никитина. Тонкая струя крови сочилась вниз по его скуле. Подпресс был разбит вдребезги.

– Моя семья… – он вдруг вцепился в руку.

– Они в безопасности. Сам справишься?

Он тупо уставился, после кивнул. Я побежал обратно…

…Растерявшиеся братья пытались подбодрить тяжелораненого и полубессознательного Мансура.

– В машину! – заорал я на Младшего. Пока он мчался к цели, спрятанной от обзора за маленьким низким строением, я быстро расстегнул раненому куртку и осмотрел. Живот был мокрым от крови. На снегу также темнели пятна. Он тяжело дышал. Узнав меня, прошептал:

– Федьку…

– Он мертв. Тебе надо в больницу…

Он еле выговорил:

– Нет… Я скажу, куда…

Толик с ревом подъехал. Не помню, как все оказались в салоне, завалив оружием багажник. Навстречу на скорости мчалась неопознанная машина, а за ней на расстоянии еще цепочка автомашин. Я уже весь сжался, когда различил за рулем бойца Мансура. Пацаны, пользуясь камуфляжем и калашами, смогли сдержать движение с Кольцевой. Там за эти минуты образовалась пробка. Отобрав у кого-то тачку, они мчались теперь на помощь.

Когда на противоположных направлениях машины сравнялись, Мансуров, еле переводя язык, шепнул:

– Найдите Маринку… цыганку…

Я успел крикнуть послание, перед тем как Толик газанул. И, обернувшись, увидел, как машина с бойцами развернулась, перекрыв движение и помчалась следом…

– А как же жена и сын Никитина? – спросила Аталай.

– Черт бы вас побрал!.. – недовольный, что его перебили, заревел рассказчик. – Сказал же…

– Вы хоть раз можете объясниться по-человечески? – огрызнулась и девица.

– Вот беда… – пробурчал с досадой Длинный. – Перед тем как выехать за Федькой, я шепнул Митяю, чтобы он через часа три отвез их домой. С условием, что те никуда не позвонят и никому не откроют двери, пока не объявиться сам глава семьи. Якобы, это его указание.

– Значит, все эти угрозы с расправой были блефом? – тихо переспросила Аталай.

– Да!.. Не думаете, что я на самом деле позволил бы расправиться с женщиной и ребенком! – вновь раздражился Длинный.

– А ваши товарищи?

– Они поверили. Это для них была обычная практика. Я только Митяю. И прочитал в его глазах такую благодарность!.. Он, кстати, мне так и признался, что скорее пустил бы себе пулю в лоб, чем поднял бы руку на жену и сына Никитина, хотя тот оказался порядочной сволочью. Митяй – этот отъявленный бандит и беспредел, для которого пришить человека ничем не отличалось от закалывания кабана, сам был любящим отцом и мужем. Такой вот парадокс… Теперь отстаньте от меня, пиявка! – снова заревел рассказчик на Аталай.

– Молчу-молчу… – с восхищением промолвила она. – Вы самый благородный бандит! Вы Робин Гуд! Вы капитан Блад!..