Однажды в Москве. Часть II

– Вот где истина, брат мой! Здесь указано начало начал и самый конец, когда все погребенные предстанут перед Аллахом, как ягнята, отвечая за свои поступки, мысли, слова. Я собираюсь вновь прочитать эту святую книгу во имя благословения души нашего друга. Пусть милость Аллаха не оставит его в истинном мире и душа не узнает терзаний, когда будут листать книгу его деяний.

Но одна мысль не дает мне покоя. Я так и не успел привести его к молитве, не смог приблизить его незрячие очи к стопам истинного ислама. Пусть Аллах простит этот самый большой грех в его жизни…

Зашла такая же укутанная в черное худенькая девушка, поставила на находящуюся рядом низкую подставку чайный набор и так же бесшумно вышла.

– …Зейнаб! Моя старшая… – с любовью в голосе проинформировал Хаджи, разливая чай по стаканам. – После ранней смерти матери – у нее было слабое сердце…

– Пусть Аллах смилуется над ее душой, – ментально перебил его я.

– Пусть Аллах дарует рай и твоим усопшим, – так же смиренно ответил он. – Да… Теперь только она и заботится обо мне. За нее сватается Абдул. Ну, тот образина, который тебя встретил. Но я не знаю, как поступить? Абдул, хоть и брат мне по вере, но стар для нее и ворчливый.

– А ты спроси у нее. Ведь не тебе предстоит выходить замуж за Абдула? – ответил я, сдерживая улыбку.

– Что понимает в таком возрасте неразумное дитя, – недовольно пробурчал Магомедказиев. – Покойную маму Зейнаб ее родители забрали прямо из школы и повелели быть моей женой. Она дала согласие мулле, даже толком не глянув на меня. Думаю, она не разочаровалась… – он важно прочистил горло. – Да-да, слава Аллаху, ни я, ни она, душа которой, я надеюсь, сейчас в раю, ни разу ни пожалели о нашем браке.

Теперь ответь мне, брат мой, как случилось это несчастье? Я до сих пор не могу прийти в себя от этой скорбной вести. Я многим ему обязан…

– И не только ты, – я вздохнул, – потому и я здесь. Мы должны отомстить…

Магомедказиев внимательно оглядел меня. После вытащил из-под подушки четки и, не торопясь, начал перекатывать шарики между пальцами.

– Трудно принять решение, когда не знаешь все обстоятельства, брат мой. Месть порой не самый лучший способ, чтобы утолить жажду горечи. Это чувство должен вселить в души правоверных сам Аллах, чтобы никто, упаси, не смог узурпировать его право.

– Мансур рассказывал тебе о Корейце? И вообще, о своих делах? – я испытующе посмотрел в его глаза.

– Наш покойный друг был скрытным человеком, но кое-что иногда высказывал, – уклончиво ответил тот, не переставая стучать четками.

– На нас напали. Кореец тяжело ранен. Неизвестно, выживет или нет. Убит не только Мансур, но и много наших.

– Так вот оно что!.. – задумчиво ответил Магомедказиев, степенно поглаживая свободной рукой жесткую бороду, лежащую волнами на груди. – Выходит, вам объявили войну?

– Нам… нам объявили войну, братец, – ответил я в тон ему. – И не надо играть со мной в волшебную лампу Аладдина. Я в курсе кое-каких дел, которые ты вел с Мансуром. Или думаешь, я не осведомлен с чьей помощью вы так развернулись и “наплодились” аж в центре Москвы?

Он не сразу ответил. Не торопясь, заново налил в опустевшие стаканы чай, добавил в них ломтики лимона. По всему было видно, он находится в растерянности.

– Я тебя не очень хорошо понимаю, Рафаэль, учитывая еще то, что наш покойный друг сам повелел мне, чтобы все происходящее я держал в строгой тайне.

После немного с натяжкой добавил:

– И что странно, прежде всего от тебя, брат мой…

Этого я не ожидал. Чтобы скрыть досаду, я также взялся за стакан с чаем, немного глотнул.

– Я понимаю… То же самое покойный велел и мне в отношении к тебе. Но это не значит, что он не доверял нам. Просто специфика его работы была такая, что одна рука не должна была знать, что творит другая ради общего нашего дела… Теперь же правила изменились. Все это уже не имеет значения. Ты мне не веришь?

– Я тебя внимательно слушаю, брат мой, – вновь уклончиво ответил Магомедказиев. – Вера же моя предназначена только Всемогущему и Всевидящему!.. – поднял он свои руки вверх в характерном жесте.

“Однако, ты не прост, как кажешься, братец.”

– …Ты мне обещал рассказать, что случилось и как погиб наш товарищ…

И я рассказал. В пределах допустимого, конечно, упрощая многие детали и причины, которые я старался не связывать со следствием.

У меня не получилось. Магомедказиев сразу засек эти пробелы.

– Ты мне рассказываешь историю без начала и конца, брат мой. Требуя у меня откровенности, ты сам утаиваешь от меня многое. Как мне поступить теперь и как мне пойти за тобой, когда я не знаю, куда ты меня ведешь и почему?..

Я покраснел. Пытаясь играть на наивности, как я полагал, своего оппонента, я не учел его природную проницательность. В то, что умом не проникал, он чувствовал подсознанием. Черт!..