Однажды в Октябре

Со скоростью характерной скорее для городского такси конца XX века L-30 направился на юг. В разрывах облаков изредка мелькала морская гладь. Вдруг впереди, прямо по курсу дирижабля показались военные корабли под андреевским флагом, много кораблей. Это пересеклись пути германского дирижабля L-30 и десантного соединения, возглавляемым БПК «Североморск».

Там внизу, на борту «Североморска», да и других военных кораблей, радары ПВО давно обнаружили приближающийся с левого траверза германский дирижабль. Какое-то время было сомнение в его государственной принадлежности, но потом в разрывах облаков мелькнул серый корпус с тевтонским крестом на борту, и все стало ясно. До самого последнего момента цель сопровождали две одноствольных 100-мм установки АК-100 на Североморске, четыре двухствольных 76-мм установки АК-726 на учебных кораблях, и семь двухствольных 57-мм установок АК-725 на БДК.

Капитан 1-го ранга Перов принял решение, и в небо ударила стена огня. Для интегрированная системы ПВО, предназначенной для отражения массированных атак низколетящих ПКР и истребителей-бомбардировщиков со штурмовиками, цеппелин стал просто летающей мишенью. Огромная сигара буквально утонула в цветах разрывов снарядов с радиовзрывателями.

— Шайзе! — только и успел выкрикнуть Курт Венд, когда идущие снизу корабли вдруг заполыхали частыми-частыми зенитными очередями. Про пулеметы трех-четырехдюймового калибра фрегаттен-капитан никогда не слышал. Вокруг дирижабля во множестве стали вспыхивать разрывы зенитных снарядов, по обшивке гондолы забарабанили осколки. В памяти командира L-30 на всю жизнь отпечаталась яркая бело-голубая вспышка прямо перед носовым остеклением, ледяное крошево битого стекла, брызнувшее в рубку, и окровавленное тело рулевого, повисшее на штурвале. Пол гондолы под ногами подозрительно перекосился, а стрелка альтиметра стремительно раскручивалась, показывая, что дирижабль падает. Это стало причиной того, что гондолу до сих пор не была охвачена пламенем. Корветтен-капитан Клаус Функ, зажимая окровавленную рану на предплечье, обернулся к своему командиру, — Уходи отсюда, Курт, немедленно уходи! Иначе ты сгоришь вместе с нами…

— Только вместе с тобой, дружище, — Курт потянул раненого боевого товарища к помещению за рубкой в котором на специальной привязи висели парашюты системы Хейнике. Быстро застегнув на штурмане ремни подвески, Курт Венд резким движением вытолкнул его из гондолы. Парашют Хейнике раскрывался принудительно, при выдергивании привязанного к корпусу летательного аппарата специального фала. Правда и раскрывался он далеко не всегда, но об этом у фрегаттен-капитана уже не было времени подумать.

Дирижабль падал, заваливаясь на левый борт, и кренясь на нос, где были разорвано большинство ячеек с водородом. Кроме того, к фрегаттен-капитану со страшным гулом приближался самый страшный враг любого дирижабля с водородной начинкой — Его Величество Пожар…

Курт Венд быстро влез в привязную систему, которой надеялся никогда не воспользоваться и, застегнув ремни, бросился за борт. И вовремя — вслед за ним из распахнутой двери на свободу вырвалась, сначала струя дыма, а потом ревущее ярко-желтое пламя. Но этого он уже не видел, потому что в этот самый момент он ощутил рывок раскрывшегося парашюта, как ему казалось, чуть не вытряхнувший его из подвесной системы.

Но все обошлось, парашют раскрылся, и сам он остался жив, ниже был виден еще один белый купол, а значит с камрадом Клаусом тоже все в порядке. Не успел Курт поднять глаза вверх, как мимо него, оставляя за собой жирный черный след, буквально рядом, пронесся потерявший форму, пылающий комок того, что еще несколько минут назад было дирижаблем L-30. Кроме них с Клаусом больше никто наружу не выбрался. Теперь двум германским аэронавтам предстояла не самая приятная процедура приводнения в ледяные осенние воды Финского залива. Пробковый жилет, конечно, вещь хорошая, но он не защитит от холода. И, кроме того, важно было еще постараться не утонуть, пытаясь освободиться из не самой удобной подвесной системы. Намокший купол утянет парашютиста на дно так же надежно, как чугунная гиря.

Волны стремительно приближались, русские корабли становились все ближе и ближе. Кроме того, морскую гладь рассекали несколько быстроходных лодок, только и ждущих того момента, когда немецкие парашютисты коснутся воды. Клаус «приводнился» первым, и к накрывшему его белому куполу сразу же устремились две лодки. Плен?! Курт лапнул рукой кобуру на животе и похолодел. Она оказалась расстегнутой и пустой, его «морской» парабеллум, вылетел из нее во время раскрытия парашюта, и уже покоился на дне Финского залива.