Однажды в Париже

Люси была довольна. Однако следовало возвращаться с небес на грешную землю. Насколько Люси знала мужчин, после вспышки страсти им необходимы молчание и отдых, и лучше всего — вприкуску с хорошим сыром, с бисквитами. Да и стакан вина тоже будет кстати.

И сыр, и бисквиты, и бутылка вина были приготовлены заранее. Люси выбрала розовое анжуйское — оно, на ее взгляд, очень гармонировало с любовными радостями. Поднос с угощением она поставила прямо на постель, сама резала сыр на кубики и кормила де Голля.

— Знаешь, за что мы выпьем? — спросила она. — За наш союз, оборонительный и наступательный. Ты согласен?

— Согласен…

— Тогда скажи, чем я на самом деле могу тебе помочь? От того, что я таскаю тебя по салонам, пока проку мало, не так ли? Если я буду знать, почему ты получил такое странное поручение, то смогу действительно быть полезна, а не служить театральной декорацией.

Анри подумал… и рассказал ей все, с самого начала, с той ночи, когда он услышал в «Шустром кролике» спевку уличных мальчишек. Он даже напел мелодию, он даже исполнил один куплет, чтобы Люси поняла, о чем речь.

— Ты говоришь, кардинал твердо решил засадить сочинителя в Бастилию? — уточнила англичанка.

— Тут уже не о сочинителе речь, а о заказчике, — поправил ее де Голль. — Сочинитель, очевидно, Адан Бийо. Если аббата де Гонди, который в этом деле явно посредник, прячет в Лувре то ли герцог де Бельгард, то ли сам распорядитель королевского двора, то нетрудно представить себе заказчика. Не удивлюсь, если им окажется, например, Гастон Орлеанский. Он достаточно труслив, чтобы загребать жар чужими руками.

— А если это заказчица? Та же герцогиня де Шеврёз?

— Я думал о герцогине. Это может быть и она. Но тогда в дело непременно замешан ее любовник, принц де Марсийак. С ним я должен был драться на дуэли…

— Да-да, я помню…

Люси со свойственной ей предприимчивостью уже перебирала в уме возможности, которые сулила рассказанная простачком-лейтенантом история. Слово «Бастилия» особенно грело ей душу! Вот тот кнутик, которым можно погонять человека, необходимого лорду Элфинстоуну! Интрига у нее в голове почти сложилась, но в этой интриге имелось одно лишнее лицо — сам де Голль. Люси нужно было только, чтобы он опознал того ночного демона, что проводил спевку в «Шустром кролике». Дальнейшая же судьба доверчивого гвардейца представлялась и вовсе очевидной…

Все складывалось великолепно. Стихоплет — есть, заказчик — есть, и нужно совсем немного: представить дело так, будто заказчик действовал не сам, а по прямому указанию короля Людовика. Доказать это нельзя, но и опровергнуть — тоже не получится! И тогда заказчик под угрозой заточения в Бастилию станет тем, кто вобьет толстенный клин между кардиналом и королем.

Только вот беда, теперь ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы де Голль довел свое следствие до конца и назвал кардиналу с отцом Жозефом имя заказчика. От сидящего в Бастилии аристократа сэру Элфинстоуну будет мало прока, а Люси придется искать другую фигуру для его планов…

Она посмотрела на задремавшего Анри. Хорош собой, отличный любовник… А де Гонди в этом качестве, скорее всего, — пустое место… Но, видимо, все же придется пустить это подслеповатое чучело в постель…

Однако, чтобы пустить аббата, знающего заказчика песенки, в постель, нужно по меньшей мере, чтобы он вышел из Лувра, где так хорошо спрятался. А чтобы де Гонди вышел из Лувра, нужно, чтобы он больше не боялся де Голля, который идет по его следу, невзирая на преграды. А чтобы де Голль прекратил поиски заказчика… Да. Что нужно сделать, чтобы этот упрямец отказался искать заказчика дурных куплетов?..

Пожалуй, такого остановит только смерть.

Люси вздохнула.

Ей было немного жаль прямодушного и честного гвардейца. Но таких гвардейцев не то что в Париже — ими полны Лондон, Мадрид, Рим!.. А не выполнить задание сэра Элфинстоуна — значит, подписать себе смертный приговор. В Лондон уже не вернешься, денег взять негде, а коварный лорд наверняка придумает какую-нибудь опасную пакость. И есть немалый шанс завершить свою карьеру судомойкой в публичном доме…

Решения леди Карлайл всегда принимала быстро, и это качество не раз спасало ее в щекотливых ситуациях. И, чтобы совесть была хотя бы относительно чиста, она разбудила любовника поцелуем. Проститься с ним так, чтобы он при жизни ощутил себя в раю, — вот что она задумала.

И ей это прекрасно удалось. Некоторое время она расслабленно лежала, прикрыв глаза, ощущая, как приятная истома разливается по телу, постепенно растворяясь в нем. Она лежала и слушала ровное дыхание любовника.

Потом Анри опять заснул. Тогда Люси тихо позвала:

— Уильямс! Где ты?

Верная кормилица отозвалась не сразу, неслышно появившись на пороге спальни.

— Уильямс, часа через два приготовь нам шоколад!

— Будет исполнено, миледи…

— Мне — как всегда, а господину де Голлю… с добавкой, — сказала Люси с выражением.

Уильямс пристально посмотрела на хозяйку.

— Я не ослышалась, миледи?

— Нет, ты не ослышалась. Уильямс, у меня нет другого выхода.

— Плохо это…

— Твоего мнения никто не спрашивает!