Однажды в Париже

Поскольку за круглым столом нас было семеро, мы были избавлены от необходимости вести неизбежные беседы с соседями. Шел общий разговор. После долгих рассуждений о реалити-шоу, транслировавшихся по телевидению (которые, по моему мнению, никто из присутствовавших не смотрел, но которые все ругали), мне досталась моя минута славы, когда я рассказал, как одна из участниц «Академии звезд» проиграла процесс против журнала «Вот так!», который опубликовал фотографии ее без одежды, сделанные и проданные ее бой-френдом. Слава получилась весьма относительная, поскольку Юбер не удержался от замечания, что, будучи одним из руководителей журнала «Сенсации», я, естественно, нес ответственность за эти дурные манеры. Таким образом, я был посрамлен, а светская болтовня продолжилась, затронув берега кинематографии, а от этого перейдя к театральным делам. Последовал новый всплеск лихорадки. Молодой человек с обесцвеченными перекисью водорода волосами, как оказалось, был танцовщиком в труппе, чье абсолютно неизвестное (мне, разумеется) название вызвало молчаливое, но красноречивое (одобрительно опущенные ресницы, улыбки в знак поддержки, тихий шепот) всеобщее одобрение. И вдруг, оторвавшись от тарелки, содержимое которой он поглощал, как пылесос, он бросил на Армелль взгляд убийцы. Как все звезды, она, смущенная статусом, который не мог быть оправдан исключительно ее талантом, выражала особую солидарность с неизвестными людьми из актерской среды. Одобряя выступление, произнесенное Аньес Жауи [85]несколькими днями раньше на церемонии вручения премии «Сезар», она клеймила позором скряжничество правительства и Министерства финансов, которые не были способны найти средства для артистов и творческих людей, чье многообразие составляло одну из отличительных черт Франции и тысячи ее фестивалей. Кто мог бы тут что-либо возразить? Ни я, ни Сен-Сир, даже ни Мириам — я уже не говорю об Юбере, настоящем пожирателе субсидий. Но вдруг паренек показал свои клыки:

— Это не Министерство финансов нас обкрадывает, а звезды. Конечно, они трясут своими побрякушками на «Сезарах», но зарплату в качестве деятелей искусства получают также их шоферы, парикмахеры и секретарши. Делоны и компания живут в Женеве, но заставляют службу страхований по безработице платить их служащим. Результат: для настоящих артистов, исполняющих живые спектакли, денег нет. Вы знаете, сколько вечеров в году я выступаю перед публикой? От двадцати до тридцати. Только для этого я репетирую три-четыре часа каждый день триста шестьдесят пять дней в году. И те деньги, что платят вспомогательному персоналу, они мне нужны, и я их заслуживаю. И мне противно видеть, как сливки собираются на «Сезаре» и издеваются над нами. Все теперь вспомогательный персонал: тележурналисты, гримерши, те, кто раскладывает ковры, электрики… В чем являются артистами люди, которые подают кофе Депардье? Да ни в чем — это просто протеже хищников, которые наложили лапу на нашу систему. А танцоры, что им остается? Только ковылять самим по себе. Как и мимам, цирковым артистам, актерам из маленьких трупп. Нас обкрадывают звезды, а их к тому же еще и надо благодарить. Поэтому этой Жауи я говорю: «Заткнись!».

Он мне нравился, этот мальчишка. По крайней мере, он выбрал свой лагерь. Он был сыт звездами по горло. И не он один. Сен-Сир тоже сказал свое слово. Он рассказал, что Служба координации вспомогательного персонала Иль-де-Франс была выселена полицией из частного особняка, предоставленного ей Жераром Депардье, по просьбе самого Жерара Депардье! Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. И поверьте мне, всем это не понравилось. Прошлись сначала по Депардье, а потом и по другим. Хотя я и не вмешивался, дошли даже до того, что подняли на смех пресловутое нарушение неприкосновенности частной жизни. Сен-Сир был заводилой. Как шишка в рекламном агентстве «Публисис», он, естественно, считал себя авторитетом в том, что касается «символов» нашего времени. А он как раз таковых и не находил!

— Посмотрите-ка на всех этих обезжиренных мини-звезд. У них у всех одинаковая голова, одинаковые речи, все та же пустота. Встретишь одну из них на улице и не узнаешь ее. Им нечего сказать, и когда им задают вопросы, они отвечают, что на такие вопросы они не отвечают. Все, что они умеют, это плохо пересказать сюжет своего последнего фильма. Почему Эдит Пиаф и Брижит Бардо стали настоящими звездами? Потому что у них был талант и потому что у них была жизнь. Любовники, мужья, печали, радости… Когда они изображали что-либо на сцене, в это верили. А сегодня с этими зажатыми буржуазками разделить нечего. Они только и умеют, что присутствовать на вечерах по поводу презентации каких-нибудь новых часов. А стоит встретить кого-то типа Матильды Сегье, и кажется, что возрождаешься. Наконец-то живая девчонка. Но сразу же появляется слух, что она скандалистка.