Однажды в полночь

«Удовольствие» – странное определение для их отношений. Томми направляла к нему определенных пациентов или он приходил сюда, чтобы осмотреть их, наложить швы на раны или шину на переломы либо прописать порошки, а потом исчезал. Несмотря на то что он работал в долг, Томми недавно расплатилась с ним сполна.

– Вы нас покидаете, Доктор? Будет жалко. Я рада, что рассчиталась с вами полностью, – живо ответила Томми.

– Ах да. Вы об этом… Боюсь, мне придется поднять тариф, моя дорогая. Я тут посчитал – за последний год у меня возросли расходы. И учитывая нелегальный характер нашего сотрудничества, мне кажется, что мое умение соблюдать тайну должно быть вознаграждено дополнительно.

Она замерла с дружеской улыбкой, застывшей на лице. А в голове крутилась мысль: «Так много слов сказано, хотя хватило бы одного – вымогательство».

Томми неожиданно пришла в голову мысль, что она никогда не видела, как он моргает.

– Да будет вам, – льстиво заговорила Томми, пытаясь его очаровать. – Думаю, вы согласитесь, что получили прекрасную компенсацию за свою работу.

– Я рассчитываю на компенсацию другого рода.

Доктор сказал это без обиняков. Невозмутимо. Не заколебавшись ни на миг.

Смысл сказанного был абсолютно ясен: «Порошок принимать два раза в день. Повязку менять один раз. А ну-ка, раздвинь передо мной ноги».

Тон его был сух и официален.

Томми вдруг охватило отвращение. Стало трудно дышать.

– Я вижу, что удивил вас. Но мне кажется, вы должны согласиться с тем, что у нас сложились сердечные взаимоотношения. Вы совершенно четко давали понять, что я вам нравлюсь.

Томми захлопала глазами. Может, этот разговор ей снится?

– Доктор, – начала она мягко и осторожно, – если вы восприняли мою вежливость и дружелюбие как нечто большее, то мне искренне жаль. Это лишь следствие хорошего воспитания.

– Тем не менее я думаю, что вы найдете во мне основательного и деликатного любовника, мисс де Баллестерос.

Томми никак не могла решить, какое из этих слов ужасало ее больше.

Она задрожала всем телом.

– И не сомневаюсь, что, несмотря на загруженность, вы сумеете отыскать время, чтобы принимать меня. Я человек благоразумный. Одного раза в неделю будет достаточно. Начнем прямо завтра?

Доктор закрыл свой чемоданчик и сдержанно улыбнулся ей профессиональной улыбкой.

– Вы, доктор, разумеется… говорите несерьезно?

Он удивился.

– Я никогда не шучу.

Вот этому Томми поверила.

– Но ваша жена… – Вдруг он женат?

– Она ничего не узнает, не так ли? А для такой женщины, как вы, еще один мужчина не будет в тягость.

Томми резко выпрямилась в полный рост, как разъяренная кобра. Ее захлестнула такая ярость, что даже Доктор почувствовал это, потому что в первый раз он вдруг моргнул.

– Боюсь, я не поняла, что означают ваши слова: «такая женщина, как вы». – Голос ее звучал ровно. – А то, что вам вздумалось заявить такое, свидетельствует о том, что вы совершенно не знаете меня, я уж не говорю об абсурдности каких-то там «сердечных взаимоотношений», которые нас якобы связывают.

Он сочувственно улыбнулся, словно оба прекрасно понимали, что Томми говорит неправду.

– Девочка завтра еще будет здесь, Доктор.

– Ну я ведь не животное, мисс де Баллестерос. В двери ее комнаты имеется замок. Много времени это не займет. Полагаю, что все закончится быстро, потому что я долго мечтал об этом моменте, а предвкушение лишь ускоряет финал.

Его откровенность словно распахнула перед Томми окно, полное ужасов. Она застыла, поневоле представив, что он вообразил себе.

– Я вернусь завтра, чтобы забрать то, что мне причитается, и рассчитываю на то, что вы разумная женщина и никуда не уйдете. Так или иначе, мисс де Баллестерос, я получу то, что принадлежит мне по праву. Мне кажется, что по размышлении вы согласитесь со мной: оплата услуг бартером – это честная сделка, которая значительно облегчит вам бремя нежелательных расходов.

– О, Доктор, да вы, оказывается, добрый самаритянин, который изо всех сил блюдет мои интересы.

– Доброго вам дня.

Он надел шляпу, поклонился и ушел. Заложив на засов дверь, Томми привалилась к ней.

Подумать только! Вот еще одна головная боль.

На следующее утро вместе с неожиданной, зловеще толстой пачкой приглашений, на которую, приподняв брови, с улыбкой указала мать, Джонатан получил пакет из коричневой бумаги, перевязанный шпагатом и адресованный лично ему. На месте отправителя значился какой-то Томас Б.

– Насколько я поняла, человек совершенно поразительной наружности доставил его к нашим дверям этим утром, – объяснила мать. – Дворецкий даже испугался.

Это Резерфорд, вне всяких сомнений.

Джонатан взвесил пакет на руке. Крепко стиснул зубы.

Провалиться ему на месте, если эта женщина сумеет обвести его вокруг пальца. Страшно хотелось понять, в чем же он принял участие минувшей ночью.

– Сегодня чудесный день, как раз для верховой прогулки по городу, – многозначительно заметила мать. – Я узнала от леди Уэрдингтон, что ее дочь Грейс великолепно держится в седле.

– Да, день чудесный, – согласился Джонатан. – Но у меня кое-что намечено на сегодня, день полностью забит.