Однажды в Риме. Обманчивый блеск мишуры

— Нет. Я хочу, чтобы все происходило само собой, и, боюсь, в ожидании этого просиживаю слишком много времени за столиком в кафе, и ничего, разумеется, не происходит. Но кто знает? В ближайшие дни небеса могут разверзнуться, и на меня обрушится большая драма.

Позднее Аллейн считал эту фразу самой удачной за всю свою карьеру. Но в тот момент он был просто поражен странной реакцией на нее Барнаби Гранта. Писатель переменился в лице, бросил на Аллейна полный тревоги взгляд, открыл рот, закрыл его и наконец, абсолютно безо всякого выражения произнес: «О».

— Но сегодня, — продолжал Аллейн, — я надеюсь улучшить свое состояние. Мы, случайно, не посетим какое-нибудь из мест, связанных с вашим Саймоном? Это было бы очень славно.

Снова Грант как будто хотел заговорить и снова заколебался. После явно неловкой паузы он сказал:

— На этот счет есть кое-какие мысли. Мейлер объяснит. Прошу меня извинить.

Он отвернулся. «Ладно, — подумал Аллейн. — Но если тебе так все это ненавистно, какого черта ты в этом участвуешь?»

Он перешел к Софи Джейсон, стоявшей в сторонке и, похоже, обрадовавшейся его компании. Мы все слишком стары для нее, подумал Аллейн. Возможно, нужным требованиям удовлетворит племянник леди Брейсли, но сомнительно. Он вовлек Софи в разговор и отметил, что это милая, умная девушка, щедро наделенная обаянием. Она отлично смотрелась на фоне азалий, Рима и великолепного неба.

Очень скоро Софи уже рассказывала Аллейну о своей подруге, внезапно потерявшей отца, о том, что она впервые в Риме, о счастливой случайности с освободившимся местом и, наконец, о своей работе. Просто поразительно, вдруг подумала Софи, как много она поверяет этому спокойному и внимательному незнакомцу. И почувствовала, что краснеет.

— Не представляю, почему я все вам выкладываю! — воскликнула она.

— Это вы делаете мне одолжение, беседуя со мной, — успокоил ее Аллейн. — Только что меня не сказать чтобы оттолкнул, но слегка отодвинул почетный гость.

— Не сравнить с тем, как он меня отшил! — одними губами проговорила Софи. — Мне до сих пор не по себе.

— Но… разве он не один из авторов вашего издателя?

— Он наша большая двустволка. Глупо было напоминать ему, что мой начальник нас знакомил. Можно подумать, я ему яду предложила.

— Как это странно с его стороны.

— Очень похоже на пощечину. Раньше он казался таким мягким и приветливым, и в нашей конторе его считают милым человеком. А мы не запаздываем с началом? Мистер Мейлер поглядывает на часы.

— Майор Свит опаздывает на двадцать минут, и леди Брейсли, и достопочтенный Кеннет Дорн тоже. Они живут в… — Он замолчал. — А вот, по-моему, и они.

И действительно, они подошли, и мистер Мейлер, сняв берет, с торжественным видом шагнул им навстречу.

Аллейну стало интересно первое впечатление о них Софи Джейсон. Несмотря на всю ее манеру держаться и очевидный ум, он сомневался, что она когда-либо встречалась с людьми, подобными Соне Брейсли. О Соне Брейсли Аллейн знал очень многое. Свою жизнь она начала как достопочтенная Соня Дорн и была дочерью пивного магната, дети которого в общем и целом закончили катастрофически. Много лет назад Аллейну довелось встретиться с ней, когда он навещал своего старшего брата Джорджа, посла, в одной из его служебных резиденций. Уже тогда эта женщина обладала, по выражению брата Аллейна, которого тот снисходительно считал тем еще ослом, «определенной репутацией». С течением времени репутация эта упрочилась.

— Она испытала все, — важно съязвил сэр Джордж, — кроме нужды.

При взгляде на нее теперь в это легко было поверить. Ее выдают ноги, подумал Аллейн. Больше, чем ненадежная маска лица, или дряблые подмышки, или предательская шея. Все дело в ногах. Хотя чулки обтягивали их плотно, как кожа, казалось, что они сейчас обвиснут на этих хрупких, длинных и тощих ногах, а уж как неуверенно держала она равновесие, вышагивая в золотистых сандалиях из лайки. Все дело в ногах.

Но и лицо не слишком радовало. Даже если отвлечься от кругов под глазами и самих глаз, оставался ужасно вялый рот. Накрашенный модной бледной помадой, он с таким же успехом мог быть алым: рот престарелой менады[17].

Племянник обладал отдаленным сходством с ней. Аллейн вспомнил, что его отец, второй лорд Дорн, быстро развелся с двумя первыми женами и что третью — мать Кеннета, — как выразился Джордж, «изолировали». Не очень-то веселое начало, с сочувствием подумал Аллейн и прикинул: могло бы хоть сколько-то помочь Кеннету Дорну старое средство — «живи на фунт в день и заработай его»?

Пока они приближались, Аллейн заметил, что молодой человек смотрел на Мейлера со смесью, кажется, тревоги, хитрости и, возможно, подобострастия. Он был беспокойным, изжелта-бледным, лоб покрыт испариной. Когда Мейлер представил Дорна и тот протянул, здороваясь, руку, ладонь оказалась холодной, влажной и дрожащей. На плече у него, довольно неожиданно, висела фотокамера.