Однажды в России

- Отнюдь. История христианства знает подобные примеры. В позапрошлом году здесь же, в Печорах, после ранней обедни я услышал проповедь о Святом Патермуфии. Рассказать?

- Пожалуйста, расскажите, - тотчас отозвалась Лена.

- В четвертом веке в Египте жил злой разбойник Патермуфии, с неизменным постоянством потрошивший только очень состоятельных сограждан... - Вороновский подчеркнуто обращался к Сергею. - Времена тогда были суровые, доброжелатели ему не помогали, поэтому, если под рукой у Патермуфия не было живого клиента, он ночью шел на кладбище, вскрывал богатые могилы, крючьями вытаскивал тела усопших и снимал с них все ценное. Наш герой бесчинствовал до тех пор, пока не убил достойную даму по имени Мокрина, после чего с небес на Патермуфия снизошла благодать, вскоре сделавшая его подвижником, а позднее и праведником. Когда к Патермуфию, удалившемуся от мирских соблазнов в безводную пустыню, являлись совратители, чтобы позвать в вертеп, наш герой сразу же вспоминал псалом "Блажен муж, не ходящий на совет нечестивых", и совратителей словно ветром сдувало. Господь так и сяк испытывал Патермуфия и в конце концов простил все его былые прегрешения, включая и убийство Мокрины, ибо ранняя смерть позволила доброй даме досрочно попасть в райские кущи. Мало того, праведник Патермуфии был награжден даром чудотворения, вследствие чего, подобно самому Создателю, иногда являлся своим ученикам. Учтите эту любопытную подробность, Сережа!

Не столько содержание рассказа, сколько странный, по-своему зловещий тон Вороновского заставил Лену невольно вздрогнуть.

- Виктор Александрович, на что вы намекаете?

- Сережа знает, - ушел от ответа Вороновский. - Мое праведничество - дело отдаленного будущего, а пока я ограничиваюсь тем, что ежегодно с неизменным наслаждением посещаю Печорскую обитель. Помните, как дородный монах в красном, шитом золотом облачении протяжно провозгласил: "Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь!" Монахи-черноризцы вслед за ним: "Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя"... а хор на клиросе по знаку регента плавно выводит: "Господи, поми-и-луй..." И черноризцы речитативом: "Господи, помилуй. Господи, помилуй. Господи, помилуй!" И снова монах в красном: "И ныне, и присно, и во веки веков. Аминь!" Старушки в черных платках крестятся и бьют поклоны, а кругом пахнет ладаном... Фантастика!

- Мне понравились трое монахов в больших красных шапках с драгоценными камнями, - поспешно сказал Сергей, обеспокоенный как намеками Вороновского, так и болезненной реакцией Лены.

- Сережа, у вас недурной вкус. - Вороновский благосклонно кивнул. - Шапки эти именуются митрами, а носят их высокопоставленные священнослужители, начиная с архимандрита и выше, то есть церковный генералитет. А бриллианты, сапфиры, изумруды и жемчуга на митрах действительно первосортные. Не хуже, чем у нашей приятельницы Марии Сигизмундовны.

- Кто такая Мария Сигизмундовна? - Сидевшая рядом с Сергеем Лена встрепенулась и вскинула глаза на Вороновского.

- Чванливая жена одного крупного деятеля науки, - безмятежно ответил Вороновский и зевнул, прикрыв рот ладонью. - Пардон!.. Что-то меня клонит в сон...

В субботу Вороновский проснулся в отвратительном настроении, о причине которого Сергей мог только гадать. Неужели Виктор Александрович принял близко к сердцу его безобидные колкости? Нет, это исключено, решил он. Во-первых, Вороновский - человек с юмором, склонный подтрунивать над другими и знающий: как аукнется, так и откликнется; а во-вторых, уж что-что, а злопамятность ему вовсе не свойственна. Может быть, патрон неважно себя чувствует? После обеда в столовке музея-заповедника он жаловался на изжогу... Как ни крути, а сорок два года - это уже возраст, дающий о себе знать!

За завтраком в гостиничном буфете Вороновский едко подшучивал над соседями по столу, начавшими выходной день с бутылки водки под копченую скумбрию с крутыми яйцами, а позднее, когда они выехали в Ленинград, зачем-то принялся считать пьяных, попадавшихся по дороге. Доведя счет до сотни, брезгливо заявил:

- Братья-славяне деградируют с космической скоростью. Сережа, подскажите, сколько мы сегодня проехали?

- Двадцать три километра по спидометру.

- Получается... четыре и три десятых алконавта на один километр пути. Если принять ширину дороги вместе с тротуаром равной десяти метрам, то расчетная плотность ослабленного бормотухой населения составит... минуточку... четыреста тридцать душ на квадратный километр земной поверхности. Многовато... Следует, пожалуй, внести поправку, ибо в лесах, на полях и в водоемах пьяницы встречаются реже. Наш незабвенный Александр Сергеевич был прав!

- О чем вы говорите? - Лена задала вопрос таким тоном, что Сергей сразу насторожился.

- О его прогнозной оценке российского пьянства, - ответил Вороновский. Надеюсь, еще не забыли: "И заведет крещеный мир на каждой станции трактир". Как видите, все сбылось!.. Взгляните направо, вот еще один мается. Это будет сто первый.

- Виктор Александрович, вы передергиваете! - Лена покраснела.