Однажды в СССР

– Она жаловалась на слабость раньше, – корил себя Аркадий. – Если бы раньше обнаружили… Ведь даже не попрощались! Были бы связи и деньги, может быть, и спасли. А у нас ни того, ни этого. Вот как на свете жить после этого?

– Быть бедным – это, конечно, жизненная подлость…

Аркадий вдруг вспомнил, что на Новый Год мама из всех дыроколов в стройуправлении ссыпала бумажную труху, приносила Аркадию вместо конфетти. От этого воспоминания он завыл, зарыдал.

Водку пили из граненых стаканов. Их нашли на лоджии, среди нехитрого скарба, собранного покойницей. Рядом с коробкой наполненной хозяйственным мылом, которое от времени уже пересохло и потрескалось, стоял ящик с обычными гранеными стаканами, припасенными на гипотетическую свадьбу Аркадия. Но стаканы пригодились для иного.

Пашка закусывал найденной луковицей, Аркадий все больше – злостью.

– И врачи – скоты. Это же надо! Бросить человека. И Валька твоя – тоже хороша. Знаешь, что она сказала?

Пашка знал:

– Она права была. Грех это конечно, но тебе легче с того, что она мучилась дольше?

Водочную бутылку со стаканами Аркадий смел со стола одним широким жестом:

– Да что ты понимаешь! Это мать моя! А она ее усыпить хотела! Как шавку дворовую!

Пашка промолчал, хотя мог бы ответить, что шавок обычно отстреливают.

Аркадий зарыдал, положив голову на стол. А когда закончились слезы, поднялся, посмотрел Павлу в глаза взглядом таким трезвым, что тому стало страшно.

– А давай украдем деньги?..

– Какие?

– Да зарплатные!

– Ты пьян, вот и городишь всякую ерунду.

Как водится в таких делах, Аркадий тут же заспорил, что не пьян ничуть.

Тут же на пожелтевшем от времени листке школьной тетрадки появился первый еще куцый план. И если бы того листка не было – все бы заглохло, прошло, как проходит похмелье.

– Вот лестница, вот комната охраны. Напротив касса. Так вот мы войдем со стороны столовой. Там стена не несущая. Здание на колоннах, кроме внешних стен все остальные – перегородки. Мы когда силовой кабель тянули – разбивали их дрелями легко.

Неправда, что алкоголь ведет бесповоротно к погибели мозга. Ибо существует неуловимая мера, коя мозг напротив не сколько разгоняет, сколько заставляет идти дорожками необычными.

Проснувшись, Аркадий лечил головную боль льдом и водой. На столе он обнаружил набросок плана, который дополнил несколькими деталями.

Потом, конечно же, протрезвев окончательно, Аркадий ужаснулся своего намерения, но от него не отказался. Не потому, что было поздно бросать – наоборот, убаюкивала мысль о том, что это просто такая игра, которую можно всегда остановить.

Это было соблазнительно и пугающе.

В своих мечтаниях Пашка наивно фантазировал, как можно деньги потратить:

– Надо ехать в Грузию. Там люди деловые, их большими деньгами не удивишь. Для вида завести и себе какое-то дело, купить дом, «Волгу». Опять же – море, фрукты, мандарины. Я, знаешь, как мандарины люблю. Я их с кожурой ем!

Глава 20

Светофор на перекрестке проспектов Ильича и Металлургов был беспощаден к пешеходам. Стоящий у края тротуара прохожий успевал на зеленый свет перейти улицу только бодрым быстрым шагом. Если же человек шел неспешно, из-за флегматичности или болезни не успевал – ему приходилось задержаться на островке безопасности меж трамвайными рельсами. Еще помогали дорогу перейти трамваи, у которых остановка была аккурат рядом с переходом. Вагоновожатый открывал двери – и вне зависимости от сигнала светофора, поток машин замирал.

Проспект Ильича был широк, но машин по нему шло немного, а пешеходные переходы действительно размещались не лучшим способом. И работяги, спешащие на смену, обычно пренебрегали светофором, переходом и правилами дорожного движения.

Поэтому, собираясь на новоселье, Аркадий срезал дорогу через дворы, перешел проспект у «Искры» и оказался на автостанции, густо пахнущей дизельными выхлопами. Отсюда к пригородному автовокзалу ходили «девятнадцатые» – громыхающие, но шустрые «ЛиАЗы». В рабочие дни утром и вечером толпы советских граждан заполняли до предела салон, испытывая его и двери на прочность. Но в выходные в автобусе даже оставались сидячие места. Впрочем, и сам автобус в таки дни ездил реже и медленнее.

Когда Аркадий появился на автостанции, «девятнадцатый» уже стоял у платформы, пассажиры заполняли салон, а водитель получал какие-то бумаги в диспетчерской.

Юноше досталось место сидячее, хотя и не у окна.

Скоро автобус тронулся, выехал на проспект Ильича. В народе шутили, что проспект Ильича назван отнюдь не в честь вождя мирового пролетариата, ибо проспект Ленина в городе уже имелся, а в честь другого Ильича, а именно Леонида.

У остановки около проходных «Ждановтяжмаша» автобус чуть не сбил перебегающего в неположенном месте пешехода, затем свернул на Карпинского и пошел дальше.

Все дело было в том, что после перехода в мастера круг общения Аркадия изменился, да и вообще – свелся почти только к другу Пашке. Из старых друзей остался, пожалуй, только Ханин. И на новоселье Аркадия пригласили скорей по привычке.