Однажды в Вестеросе (СИ)

— Я же сказал, — голос Джона был пронизан раздражением, — мы выкурим его. Мы будем входить в каждый дом, мы перевернём всё верх дном в этом чёртовом городе, но найдём. Он прячется? Славно, тогда поиграем в кошки мышки, — он обратил лицо к городским стенам. – Никто не говорит нам, где он, тогда и пострадают все вместе. У нас нет более времени ждать чего-либо. Армия Баратеона может нагрянуть сюда в любой момент. Мы не получали уже воронов из столицы полторы недели кряду. И мы можем сильно рисковать, оставаясь в состоянии покоя. Мы должны действовать, — Коннингтон повернулся к Поузену. – Сейчас самое время, такого они точно не ждут. Это облегчит нам задачу.

Тот отвёл глаза в сторону, словно бы не будучи уверенным в том, что стоит поступать таким образом. Но он ничего не сказал.

— Соберите большой отряд, — заговорил Джон уже спокойнее. – Пусть он разобьётся на группы. Жгите дома, выбивайте двери, делайте, что посчитаете нужным, но выгоните эту крысу на свет божий.

— Как пожелаете, милорд, — сухо отозвался Поузен.

Дальше всё было как в страшном сне. Сколько домов они сожгли? Сколько людей было повешено на главной площади? А люди всё равно упорно прятали Баратеона, даже рискуя собственными жизнями. Зато Джон Коннингтон подтвердил тот факт, что Роберт со своими приспешниками всё её скрывается в стенах Каменной Септы: она смогли разыскать небольшой отряд армии Баратеона в одном из подвалов. Хозяин дома, где скрылись эти семеро воинов, сразу же был повешен. Его жена и три дочери со слезами отправились вслед за ним на следующий же день. Тех семерых, кого Рун со своим отрядом привели к Джону, допрашивали с пылом, силясь выбить из них местоположения Баратеона, но они то ли действительно не знали, то ли были крепки, как камень. Их повесили через три дня.

Коннингтона выводило из себя то, как люди покрывали этого вшивого мятежника. Не боясь за свои жизни. Он чувствовал, как обстановка в городе становилась всё более напряжённой, но ничего не мог поделать. Ему просто необходимо было откопать Роберта и вытащить его за волосы на главную площадь, чтобы положить конец войне. Он знал, этого от него ждёт его принц.

Угроза пришла внезапно. Как и с засадой в лесу, не досмотрели.

— Милорд! – крик сира Алекса прозвучал как гром среди ясного неба. – Враг! Они наступают!!!

«Это твоя ошибка, Джон».

Именно поэтому Коннингтон так торопился, его люди могли расценить это как необдуманность действий, но он-то знал, что не за горами тот день, когда подмога придёт к Роберту Баратеону. Знамена Старков и Талли плыли над потоком тел, укрытых металлом. Они просачивались в город через все щели: ворота, калитки, тайные ходы. Армия Коннингтона оказалась запертой в ловушке. Снова.

— В бой! – только и мог скомандовать он.

Он первым же ринулся на врага, чтобы у его людей не осталось сомнений. Он скорее чувствовал, чем видел, как его люди падали рядом, убитые врагом. Внутри у Коннингтона всё обливалось кровью. Он знал, что это была его ошибка. Но ещё горче стало на душе, когда он в толпе увидел Роберта Баратеона: он был бледен, волосы сбиты в клочья, грязные, не расчесанные, латы залеплены грязью, но он бился не на жизнь, а на смерть. Он вышел из укрытия, а это могло значить лишь, что армия, пришедшая ему на помощь, безраздельно захватила город, и падение Коннингтона было теперь лишь вопросом времени.

— Баратеон!!! – прорычал Коннингтон, бросившись, было, в его сторону.

Но его остановил удар в затылок. Действующий десница короля рухнул наземь, как подкошенный.

Когда Джон Коннингтон очнулся, битва была еще в самом разгаре. Он не мог сообразить, как долго он так провалялся. Затылок жутко саднило, в правом ухе звенело, на глазах была пелена, скрывающая всё вокруг так, что он мог угадывать только слабые очертания. Когда он, наконец, пришёл в себя окончательно, Баратеона уже и след простыл. Но не только это поразило Коннингтона. Половина его войска была уже убита неприятелем. От его армии осталось не больше ста человек. И ясно было уже, что перевес не на их стороне. Это была уже не битва, это была бойня. Людей короля войско Баратеона перебивало, как овец.

— Милорд! Милорд! – на Джона налетел Лионель Рун.

Его лицо заливала кровь, шлем он, как и сам Джон, уже успел потерять в бою, меч был полностью багровым, а на нагрудной пластине стало на порядок больше глубоких царапин.

— Надо отступать, — прошептал Джон, с ужасом глядя, как в шагах двадцати от них под мечом безымянного воина пал сир Алекс.

— Пойдёмте, — Рун подхватил Джона под руку и потянул за собой.

Тот не сопротивлялся, но не мог оторвать взгляда от поля боя, которым стала главная площадь несчастной Каменной Септы, слишком маленькой для такого количества смертей.

— Мы должны забрать людей, — обессилено прошептал Коннингтон.

— Мы не можем, милорд, нам нужно уходить, — сир Лионель тащил десницу на себе, отбиваясь от врагов.

Коннингтон этот побег помнил с трудом, а когда он очнулся от забытья, они уже держали путь в Королевскую Гавань.