Однажды в Вестеросе (СИ)

— Но она же его жена, — почти шёпотом произнесла Лианна, совсем повесив голову.

— Прекратите думать о подобном, — Эртур раздражился, — я просто не желаю об этом слушать. Это уже перебор, миледи, — он поднялся на ноги. – Я понимаю вас, ваше положение, ваши переживания, но это… Мне даже нечего вам сказать, потому что я поражён, что вы вообще задумались о подобном.

— Ох, Эртур, — Лианна улеглась обратно на кровать, обняв подушку и повернувшись к гвардейцу спиной, — я сама понимаю, как это всё глупо, но я просто так боюсь, — её голос был таким тихим, что порой Дейну казалось, что её чуть-чуть, и он перестанет её слышать. – Боюсь, что он не вернётся.

— Он вернётся и точка. И вам не стоит чего-либо опасаться.

— Но я опасаюсь, — устало отозвалась Лиа.

— А вам стоило бы опасаться лишь за своего ребёнка, а не о подобных глупостях.

— Ты прав, конечно, — было понятно, что Лианна не желает спорить.

Однако что-то подсказывало Эртуру, что эту дурь из её головы будет выбить слишком сложно.

«Ладно, сегодня может думать, о чём хочет».

С улицы донеслось ржание лошадей. Эртур подошёл к окну. Не так далеко он увидел приближающегося Хайтауэра, чьего коня приветствовали лошади, привязанные у подножия Башни Радости.

— Герольд вернулся, я должен встретить его, — как бы оправдываясь, произнёс Эртур.

— Конечно, — Лианна даже не повернулась к нему, оставшись недвижимой.

Дейн ещё некоторое время изучал её спину, а после всё-таки вышел.

А у Лианны из головы не шёл Рейгар. Она представляла себе Элию Мартелл. Такую бледную и величественную. Этот непонятный всплеск ревности, который Лианна даже признать не хотела, был вызван тем фактом, что за всё время, что Рейгара не было в Башне, она вдруг начала забывать отдельные черты его лица. Сегодня она проснулась и поняла, что потеряла ещё часть его образа. Она закрывала глаза, старательно вспоминала всё: каждую черточку, каждый изгиб, каждый волосок на голове Рейгара, цвет, разрез глаз, рот, губы, нос, мелкие морщинки, тон кожи. Но всё больше и больше деталей она утрачивала из памяти. И самая первая и важная вещь, которую она забыла, — это голос. Как она ни старалась, но она не могла вспомнить голос Рейгара. Теперь в её голове звучал только голос Эртура. Лианна хорошо помнила Элию, но не могла вспомнить Рейгара. Девушка вновь тихонько заплакала, как плакала до этого ночью. Ей было слишком страшно, а Рейгара не было рядом. Она не жалела ни о чём, кроме того, что была не в силах его остановить.

— Герольд! – облегчённо воскликнул Эртур, сбегая по ступенькам. – Как я рад, что ты вернулся!

— Что за хитрая морда у тебя, Дейн? – с подозрением спросил бывший лорд-командующий, пожимая дорнийцу руку. – Стряслось у вас тут что-то?

— Стряслось да не стряслось, — раздражённо отозвался Дейн и помог Хайтауэру стянуть со спины коня седельные сумки, набитые свежей провизией.

— А поточнее? – настаивал рыжий великан.

— Леди Лианна, — сдался Эртур, стягивая с коня уздечку.

Он был согласен делать, что угодно, лишь бы пока не возвращаться в комнату к Лианне.

— Неужто уже надоела? – усмехнулся Герольд и уселся на каменные ступени, словно бы ожидая долгого рассказа.

— Я бы не говорил так грубо, но иногда ей в голову приходят очень уж странные вещи.

— Не хочу тебя расстраивать, Эртур, но вся беда от того, что она девица, — расхохотался Хайтауэр. – У них вечно какая-то дурь в башке. Нам бы подобное в голову никогда бы не пришло, а они мусолят, мусолят, мусолят.

— Ты прямо кладезь ценной информации, — усмехнулся Дейн, привязав коня рядом с остальными и присев подле бывшего лорда-командующего. – Был бы ещё толк какой с неё.

— Что там уже утворила леди Лианна?

— Ей в голову взбрело, будто бы Рейгар бросил её и вернулся к Элии. Словно он придумал все важные причины, чтобы вернуться в Королевскую Гавань.

— Она сама так сказала?

— Другими словами, но, полагаю, имела в виду именно это.

— И что в этом дурного-то? – не понял Герольд.

Он разнежился на солнце, вытянув уставшие в пути ноги.

— А то, что мейстер говорит, плохо это – подобные мысли. Леди Лианна сама себе же хуже делает. Её состояние зависит напрямую от её мыслей. Чем больше она переживает, тем хуже себя чувствует. Все эти боли, слабость, плохой сон и бледность – всё из-за её переживаний. Как вдолбить в её голову, что нужно просто успокоиться? Я уже устал повторять ей это. И мейстер ей об этом говорил, и на тебе. Сегодня она уже переживает, что Рейгар втайне любит свою законную жену. У меня руки опускаются! – Эртур негодовал.

— Дейн, ты никак с бабами-то дела шибко не имел?

— В каком это смысле? – не понял дорниец. – Да и при чём тут это?

— Да не в том смысле, что ты подумал, болван! – Хайтауэр выписал Эртур шуточную затрещину.

Их разница в возрасте вполне позволяла великану поучать дорнийца. Дейн только засмеялся.

— Я тебе сейчас всерьёз съезжу, — пригрозил Герольд. – Никак о сиськах дорнийских размечтался.

— Нет, конечно, — оскорбился Эртур, прекращая смеяться. – Не смешно всё это. Проблема-то имеет место быть. И если уж ты такой жизнью наученный, научи, как быть.

— Никак, — пожал плечами Хайтауэр.