Однажды в замке

А Валуа тем временем сменили Бурбоны14, хотя итальянка Медичи15 изо всех сил старалась сохранить трон за своими отпрысками. Карл ее горячо поддерживал – он ведь и сам был наполовину итальянцем. Но ничего не получилось. И у Бурбонов тоже. В их правление монастырь Святого Лазаря пришел в запустение, последний монах покинул его при Людовике XV. А потом понеслось… Вот в нынешнее время люди зачем-то за огромные деньги снимают костюмированные сериалы с рассказами о жизни прошлых лет. Карл Аквинский сидел посреди двора медленно превращающегося в развалины монастыря и смотрел, как периодически – а время к тому моменту уже не имело для него значения – перед ним появлялись люди в странной одежде, которые странно себя вели. Особенно его поразили времена Наполеона16. Что это вообще? На кой черт так обтягивать задницу штанами? – думал Карл Аквинский, который навсегда остался в тунике романского средневековья. И сапог у него не было. Одел бы в тот вечер сапоги – хотя бы выглядел прилично.

Однажды он видел странного человека. Это было в краткий период реставрации Бурбонов17. К тому времени монастырь уже выглядел как развалины времен древнего Рима. Этот человек держался в отдалении, и он явно видел Карла, хотя это было практически невозможно. Человек был высок, строен и темноволос. Он исчез раньше, чем Карл смог показать, что и он его видит. Карл готов был поклясться, что это его отец.

Вторая республика, Вторая Империя, Третья Республика18, а там и Первая мировая война19 подоспела. Конкретно на территории монастыря Карла – ну посмотрим правде в глаза, никакой это уже не монастырь Святого Лазаря – бои не шли, но столько… Даже издалека Карл слышал других призраков. Они появлялись как грибы после дождя, и Карла это раздражало. Хорошо хоть они исчезали так же быстро, как появлялись. Война закончилась, какое-то время было тихо, даже пришли какие-то люди, которые планировали построить что-то там на месте монастыря. То есть, они даже сказали, что именно, но Карл таких слов не знал. Он столкнулся с той же проблемой, что и Ги Аквинский – он не понимал, что говорят эти люди, потому что в языке за прошедшие столетия появилось слишком много слов.

А потом началась еще одна война20, и тут уже мертвые выли как собаки на луну. Карл метался по своим руинам и орал, чтобы они заткнулись. Они не затыкались. Столько смерти Карл не видел никогда, даже во время чумы. Смертью был пропитал воздух, вода, сама почва источала миазмы мертвых тел и умирающих душ. В это время снова появился странный человек. На нем была немецкая форма – а то как же? – и он был высок, строен и темноволос.

– Что ты сюда таскаешься?! – орал Карл. – Зачем? Освободи меня уже! Или не приходи больше!

И он больше не пришел.

После того, как эта жуткая война закончилась, а призраки мертвецов перестали бродить по окрестным лесам, Карл даже как-то успокоился. Снова пришли люди и начали осторожно, с кисточками и совками, копаться на развалинах. Потом в его монастыре устроили музей: очистили все от мусора, понаставили табличек, обнесли забором и установили кассу. Появились первые посетители. И вот тут Карл Аквинский, наследник герцогства Аквин, превратившийся в призрака в 1126 году от Рождества Христова, столкнулся с жестокими реалиями года, который имел порядковый номер 1975. Восемьсот сорок девять лет он был призраком, восемьсот сорок девять лет он наблюдал за историей своей страны – хотя своей ли все еще? – но такого он еще не видел. На дворе стояло лето. Карл Аквинский увидел девушку в мини-юбке и открытой блузке. Очень странно было видеть такую голую женщину не во время занятий сексом. Сначала Карл ничего не понял. Но через пару недель он сообразил, что таков теперь дивный новый мир: то ли он изменился слишком стремительно, то ли его развалины слишком долго никто не посещал.

– Шлюхи! – не стеснялся в выражениях Карл. – За восемьсот лет самое больше, на что вы решились, это оголить шею и часть груди, а тут вот на тебе – взяли и разделись до трусов за полгода!

Изобретение под названием «трусы» Карла, кстати, очень возмутило. Он считал его совершенно бесполезным еще в те времена, когда они именовались «панталоны». В общем, сексуальную революцию Карл воспринял гораздо болезненнее, чем Великую французскую21.

А потом появилась она. Это случилось уже после закрытия музея, который достаточно быстро потерял популярность, хотя иностранцев сюда все еще возили. Иностранцев! Да вы хоть знаете, по какому количеству скелетов этих англичан и немцев вы сейчас ходите? Карл, сидя на своем излюбленном месте – единственном камне, оставшимся от церкви, в которую когда-то шли монахи мимо его окна – заметил стоящую посреди монастырского двора женщину. Ну то есть того, что осталось от двора. Вид у нее был очень уверенный в себе, а юбка очень короткой даже по меркам тех лет. Она отличалась от других. Карл к тому времени уже научился доверять интуиции.