Однажды весной в Италии

Мари рассказала и о том, что в последовавшие за покушением и репрессиями дни любые попытки хлопотать в официальных инстанциях вели лишь к бесконечному ожиданию и безрезультатным встречам. Повсюду низость, безразличие, лицемерие. И все же Мари будет искать Филанджери наперекор всем препятствиям, и ее вера в успех не иссякла. Но эти новости огорчили Сент-Роза.

Когда Мари узнала, что на следующий день он уезжает в Сульмону, у нее вырвалось:

— Берегите себя, Жак! Прошу вас.

— И вы тоже себя берегите, — ответил Сент-Роз, взволнованный тем, как она это сказала.

Оставалось несколько часов до их разлуки. Неужели она не догадывалась, какое могучее чувство проснулось в нем?

— Я вернусь, — сказал Сент-Роз. — Вернусь ради вас.

— Ради меня?

Мари улыбнулась без всякого кокетства, и он подавил в себе желание прижать ее к груди, заключить в свои объятия.

— Освобождение Рима для меня неотделимо от встречи с вами. Они неотделимы друг от друга, как любовь и свобода.

За легкостью тона он постарался скрыть тревогу. Мари смотрела на него сейчас очень серьезно, несколько раз кивнула головой — видно было, что и она взволнована не меньше его.

— Не говорите так, — сказала она под конец. — Я не легкомысленна, и есть слова, которые имеют для меня абсолютный смысл.

— Как и для меня.

Она задержала на нем взгляд, словно желая убедиться, что он говорит искренне. Глаза ее лихорадочно заблестели, щеки внезапно покрылись румянцем. И его пронизал трепет, он ощутил бурный бег крови. В эту минуту снова появился старый священник и подал знак пальцем. Он был почти лыс, только по бокам на голове еще сохранились серые прядки.

— Меня ждут, — сказала Мари. — Пора идти.

— Мари!

Мари молчала, словно прислушиваясь к эху, которым отозвался в ней этот возглас, полный тоски и страсти. Потом она сказала:

— Возвращайтесь, Жак.

— Вы этого действительно хотите?

— Да.

— Скажите еще раз, что вы на самом деле этого хотите.

— Хочу всем сердцем.

Он взял ее руки и поцеловал их, одну за другой.

— Я вернусь, Мари.

— Я уже жду вас.

При этих словах она слегка придвинулась к нему и коснулась губами его губ. Это было едва уловимое прикосновение, но он успел почувствовать ее дыхание, вдохнуть нежный запах ее кожи. Мари отстранилась, толкнула дверь, и ему показалось, что хлынувший поток света исходит не из соседнего помещения, а от нее самой, от ее тела.

14

На следующий день лицо Мари уже грезилось Сент-Розу среди заснеженных вершин и серебристых утесов Абруцци. Он вел большой «фиат» в качестве шофера министерства финансов. В зеркальце он видел Луиджи в тяжелом пальто и серой шляпе. Шея у него была обмотана шарфом, а длинный нос побелел от холода. Луиджи сидел задумавшись и больше, чем обычно, напоминал старого, мудрого грифа. Они выехали рано. Сент-Роз, как было условлено, явился в палаццо, где с вечера во дворе ожидала готовая к отъезду машина, и распрощался со всеми домочадцами. Слезы маркизы — она наконец поправилась, — сердечные пожелания Джакомо и Софии. И улыбка Сандры, даже не осветившая ее лица. Сент-Розу она показалась усталой, лицо было помято, будто она провела бессонную ночь. Но Сандра уже отошла далеко, в самую темную область его памяти, а мысли его витали вокруг Мари.

До сих пор все шло благополучно. Они спокойно прошли первую проверку на выезде из Рима, около Понте Салярио, моста через небольшой приток Тибра. Несколькими километрами дальше немецкие жандармы лишь проверили документы Луиджи и паспорт машины, а шофером не поинтересовались, словно бы пассажир уже был достаточной гарантией его благонадежности. Каждая оставшаяся позади застава вызывала в памяти Сент-Роза сны, которые он видел, и бесконечные кольца каких-то крепостных стен, которые появлялись в его ночных кошмарах. Время от времени Сент-Роз обменивался с Луиджи несколькими словами. Но всякий раз мысль о Сандре как бы становилась между ними, мешала ему. Когда они проезжали через деревни, Луиджи показывал ему местные достопримечательности — красиво украшенный фасад, герб на фронтоне дома, деталь старинного фонтана. У Сент-Роза давно сложилось определенное мнение о Луиджи, но теперь оно казалось ошибочным — это был деликатный, образованный человек, который весьма тактично делился с Сент-Розом своими познаниями.

Военные машины на дороге появлялись редко — видимо, опасались налетов союзников. Валявшиеся на обочинах почерневшие остовы грузовиков вермахта свидетельствовали об успехах патрулирующих «Мустангов», «Спитфайеров» и «Сандерболтов». «Фиат» продолжал взбираться по горным склонам, и вот в свете апрельского утра Сент-Роз и Луиджи увидели плакаты, извещавшие: «Achtung! Bandengebiet!» Партизанская зона. По мнению Луиджи, встреча с группой партизан была не безопасной, если они узнают, что машина принадлежит учреждению.

— Я всегда ношу на шее военный жетон, — сказал Сент-Роз.

— Будем надеяться, что вы успеете его достать. Вообще-то они ребята неплохие, но всегда слишком спешат.