ОДНАЖДЫ ЖАРКИМ ЛЕТОМ

– Если тебе кажется, что она вышла из моды, – сказала она, – то просто положи ее в ящик.

– Нет, я буду с радостью носить ее. Спасибо, Нелли.

– Я желаю тебе только одного, – продолжала она. – Перестань делать из себя дуру. Ты ведь меня понимаешь?

– Да.

– А теперь иди, оставь меня, иначе я расплачусь.

Вскоре она уехала. Глядя ей вслед, я вдруг воочию увидела, как разваливается семья, а я безвозвратно теряю что-то очень важное. Но плакать я не могла.

Известия от Бенни приходили трижды. Он весело описывал свою работу и жизнь на юге Франции. Каждое письмо было короче предыдущего. А последнее уместилось на одной страничке. Я тоже написала ему, но ответа не получила. Мое письмо вернулось с пометкой, что адресат выбыл. Он куда-то уехал. Но для меня это уже не было серьезным ударом. Лишняя капля горя больше не имела значения, я как будто онемела и оглохла, и ничто не могло расстроить или развеселить меня. Это и было настоящее взросление, больше похожее на паралич.

Прежде я никогда не испытывала чувства вины, а сейчас оно просто снедало меня, ведь если бы я была другой, то родители могли бы остаться вместе. Если бы я не вела себя так эгоистично, то они могли бы изменить и свои отношения. Один раз я почти заговорила об этом с мамой.

– Если я стану другим человеком, – сказала я. – Если я пообещаю вам обоим рассказывать все, совершенно все…

– И что тогда, Хелен?

– Может быть вы с папой передумаете расходиться…

Последовала долгая пауза. Потом она сказала:

– Ты не представляешь, Хелен, как я счастлива это слышать. Твои слова показывают, как много в тебе есть хорошего, и то, что ты любишь нас с отцом.

– Да, конечно.

– Но боюсь, дорогая, уже поздно. Между нами с папой произошло нечто необратимое.

– Но что…что произошло? Ведь каждый из вас довольно долго жил своей собственной жизнью, не особенно считаясь с другим.

– Возможно, поэтому все так и безнадежно. Теперь ты уже взрослая, Хелен, и замужество для тебя уже не такая далекая вещь…

– Никогда.

– Не говори так. Возможно, тебе покажется это странным, но мы с отцом хотели бы, чтобы ты чувствовала большее уважение к браку. Если мы будем жить вместе, то не сможем тебе этого привить.

– Не надо кормить меня иллюзиями. У меня их не осталось. Она улыбнулась.

– Нет, у тебя их еще много, просто ты этого не знаешь.

Больше мы об этом не говорили, я не могла ничего сделать. Неужели они не понимали, что разрушали нашу с Джоном жизнь.

Однажды вечером я неожиданно позвонила Берти.

– Привет, Берти, это Хелен.

– Хелен! – в ее голосе явно звучали удивление и удовольствие.

– Слушай, если сегодня вечером что-то затевается, то я готова – сегодня есть настроение.

– Отлично! Приходи. Кое-что намечается. Она летала из комнаты в комнату, как птичка. Естественно, ее мать была как всегда за границей.

– Мы идем на танцы, – заявила она, – но эти тряпки невозможны. Одолжи кое-что у меня. А то возвращаться домой некогда.

Она побежала на второй этаж, я последовала за ней. Шкафы стояли открытыми, ящики выдвинутыми, а кругом была разбросана одежда.

– Начнем с какого-нибудь черного белья? – предложила Берти.

– Ты же знаешь, я не ношу таких вещей.

– Ну ладно. – Она вытащила из кучи однотонное платьице джерси. – А это? Нет, не пойдет. Надо что-нибудь повеселее.

Мы остановились на шелковом платье серебристо-серого цвета.

– Стой спокойно, – болтала Берти. – Сейчас достану перчатки, туфли и шляпу. Голубые подойдут?

– Неплохо.

Я никогда не видела столько одежды сразу.

– Все это мамино, – пояснила Берти, – но черт с ним.

Мы мотались между комнатами и шкафами, Берти помогала мне одеваться. «Я продала себя дьяволу, – подумала я. – Пусть все идет, как идет». Берти заставила меня сильно накраситься, хотя мне это не очень нравилось. Теперь мы были готовы для выхода в свет.

– Давай-ка выпьем на посошок, – предложила Берти, наливая два стакана бренди. – Я рада, что ты пришла наконец в чувство.

Потом мы отправились на вечеринку, которая напомнила мне маскарад. Некоторые парни были во фраках и смокингах, другие – в тех же рубашках, в которых ходили в школу. Все чокались и пели. Едва мы успели войти, ко мне подлетел какой-то юнец во фраке.

– Эй, ты такая хорошенькая, что съесть хочется, – заявил он. – Я раньше тебя здесь не видел.

Мы перешли в гостиную, откуда раздавались громкие звуки проигрывателя. Я налила себе чистого виски и выпила, не поморщившись. С час мы танцевали и пили, пока у меня не закружилась голова, они отнесли меня в спальню, и я сразу заснула, и спала, пока не почувствовала, что кто-то меня тормошит.

– Оставьте меня в покое, – рявкнула я. Но руки никуда не исчезли, а мне было так плохо, что я не могла вымолвить ни слова. Мне только с трудом удалось повернуть голову. Я узнала давешнего парня во фраке. Видимо, что-то в моем взгляде все-таки заставило его остановиться, он побежал в ванную и принес мне стакан воды.

– А теперь выключи свет и уходи, – потребовала я, выпив воду.