Однажды…

ЧТО ПОЛЕЗНЕЕ ЧИТАТЬ

Когда Наполеон (1769–1821) стал императором Франции, он обязал своего секретаря каждое утро делать для него обзор прессы. При этом Наполеон требовал, чтобы обзор делался только по английским и немецким газетам. Несколько раз секретарь порывался заинтересовать шефа материалами из французских газет, но Наполеон пресекал эти попытки.

— Не утруждайте себя, — говорил он. — Я знаю все, что в них пишется. Ведь они печатают только то, чего хочу я!

ТРИ ОТЛИЧИЯ

Как-то раз шофер знаменитого британского политического деятеля Уинстона Черчилля (1874–1965) сбился с дороги и завел машину неизвестно куда. Крайне раздосадованный Черчилль, высунувшись из окошка, окликнул прохожего и спросил:

— Извините, не могли бы вы уделить мне минутку внимания и любезно пояснить, где я нахожусь?

— В автомобиле! — буркнул прохожий и зашагал дальше.

— Вот ответ, достойный нашей палаты общин! — пылко обратился знаток парламентских дебатов к шоферу. — Во-первых, краткий и хамский. Во-вторых, совершенно ненужный. И в-третьих, не содержащий ничего такого, чего спрашивающий не знал бы сам.

НУ И КОЛОННА!

Хотя лекции известного немецкого химика Роберта Бунзена (1811–1899) считались образцовыми и были весьма интересными, многие студенты по заядлой привычке прогуливали и их. И в конце каждого семестра перед профессором представали с просительно протянутыми зачетными книжками в руках десятки совершенно незнакомых ему молодых людей. По характеру вообще-то добродушный, Бунзен все же раз не сдержался:

— Что-то я вас не припомню. Что-то я вас ни разу не видел на моих лекциях…

— И я вас, господин профессор, — находчиво поддакнул студент, — а все потому, что сидел за колонной. Между нами говоря, ее место явно не в аудитории.

— Возможно, что и так, — задумчиво согласился Бунзен. — Но никогда бы не догадался, что за этой колонной умещается столько людей!

ПРЕСЛЕДУЯ ВРЕДИТЕЛЬСКИЕ ЦЕЛИ…

За несколько месяцев до начала Великой Отечественной войны известный советский кораблестроитель В. П. Костенко (1881–1956) был повторно арестован. На этот раз следователь предъявил ему обвинение в том, что он будто бы намеренно выбрал площадку для постройки большой верфи в болотистом месте, преследуя вредительские цели удорожить гидротехнические сооружения.

— В таком случае, — хладнокровно возразил Владимир Полиевктович, — надо признать еще большим вредителем и Петра Великого: ведь он тоже выбрал болотистое место для строительства — и не какой то там верфи, а целой столицы!

ГЛАВНОЕ — НЕ ПРЕРЫВАТЬСЯ!

Как ни странно, Александр Белл (1847–1922), получивший патент на первый практически пригодный телефон, не испытывал любви к своему детищу и наотрез отказывался пользоваться им. Столь компрометирующее новинку обстоятельство, разумеется, хранилось в строжайшей тайне телефонными компаниями, но незадолго до смерти изобретатель в речи, произнесенной в Майами, сам признался в этом. Рассказывая о своем творчестве, он привел такое образное сравнение: когда выкристаллизовывается очередная идея, его ум напоминает идеально гладкую водную поверхность и внезапно раздающийся телефонный звонок грубо нарушает этот тонкий, скрытно протекающий процесс, будто брошенный кирпич. «Я не могу позволить себе роскошь то и дело прерывать ход своих размышлений, — пояснил Белл. — Если уж я думаю, то не желаю, чтобы меня беспокоили по какой бы то ни было причине. Сообщения могут и подождать, а вот идеи — никогда!»

НЕТ ХУДА БЕЗ ДОБРА

Видный советский историк, академик Б. Д. Греков (1882–1953) был как-то раз вовлечен в разговор о перспективах научно-технического прогресса. Когда его спросили, какое из технических достижений он считает самым выдающимся, Борис Дмитриевич ответил:

— Самым большим достижением я считаю радиоприемник: ведь его так легко выключить!

ЕЩЕ НЕИЗВЕСТНО, КТО ХУЖЕ

Американский президент Гарри Трумэн (1884–1972), отдавший приказ об атомной бомбардировке Хиросимы и Нагасаки, не уставал демонстративно повторять: «Я никогда не страдал бессонницей из-за моего решения. Я поступил бы так же снова». В отличие от него британский премьер-министр Уинстон Черчилль (1874–1965), несущий свою долю ответственности, отчетливее понимал, как это должно сказаться на их исторической репутации. Однажды, находясь в узком кругу, он как бы между прочим заметил:

— Господин президент, я надеюсь, вы уже заготовили ответ, который понадобится, когда мы предстанем перед святым Петром и он скажет: «Насколько мне известно, вы ответственны за сбрасывание атомных бомб». Что бы вы могли сказать в свою защиту?

Воцарилось неловкое молчание, пока на выручку богобоязненному Трумэну не поспешил заместитель государственного секретаря Роберт Ловетт. Намекая на многочисленные прегрешения самого Черчилля, он вкрадчиво спросил:

— Уверены ли вы, господин премьер-министр, что вам и президенту предстоит в одном и том же месте подвергнуться этому допросу?