Одни сутки войны

И опять напоминание о том, что гитлеровцы — люди, сменило настрой. О них говорили не строгим языком военных терминов, полным ненависти и презрения, которым говорили о противнике, а обыкновенными, расхожими словами. Над ними посмеивались, им удивлялись, их пытались разгадать. Матюхин молчал и слушал. Артиллеристы подтверждали его наблюдения и подбрасывали крохотные детальки, черточки, необходимые для понимания не какого-то всеобъемлющего противника, а вот этого, конкретного, что стоял перед ним.

А у него и в самом деле имелись ни на что не похожие странности. На рассвете в одной из землянок кричал петух. Может, шутник солдат, а может, настоящий петух. В субботу солдаты напились и пели песни, в каждой землянке — свою. В той, что была ближе к артиллерийскому НП, — печальные, в других — веселые и бодро-деревянные. В субботу солдаты ходили не только по траншеям и ходам сообщения, но и поверху.

— Надоедает, как кротам, в земле жить, хочется размяться.

Матюхин немедленно засек эти маршруты — значит, там мин нет. Он слушал и все отмечал.

Полночи он простоял рядом с дежурным разведчиком и при свете ракет следил за обороной противника. Этот крутой взлобок, кажется, был как раз тем участком, который он и его начальники искали…

9

Матюхин вернулся в свою землянку перед рассветом и приказал дневальному не будить по подъему. Но его поднял капитан Маракуша: лейтенант Матюхин вечером не доложил о событиях дня и не явился на утренний развод.

Сонный Матюхин откинул плащ-палатку с шинелью, потянулся к гимнастерке, увидел поигрывающего желваками капитана и вдруг сразу, как при озарении, понял, что у него созрел конкретный план предстоящего поиска.

Ночью он колебался, перебирал десятки вариантов и ни в одном из них не был уверен. Сегодня он знал, чувствовал: есть лишь один вариант, и он может обосновать его. Больше того, он уже представлял себе не только место поиска, не только действия разведчиков, но и поддерживающие и приданные средства и людей. Как это получилось и могло ли такое получиться во сне, он не знал и знать не хотел. Просто произошло то, воистину чудесное, великое таинство творчества, секретов которого люди все еще не могут разгадать.

— Простите, товарищ капитан, не хотел вас будить ночью, потому не доложил о новом варианте поиска. Кажется, окончательном.

Маракуша переступил с ноги на ногу. Каков нахал! Вместо того чтобы оправдываться, он еще и заботу о своем начальнике проявляет и при этом сам же определяет окончательность решения. Мальчишка! Он всего лишь исполнитель! А руководители поиска — люди и постарше и поопытней. Они, и только они, примут окончательное решение и проведут его в жизнь, если… если утвердит начальство. А у этого все, видите ли, готово!

Очень захотелось крикнуть: «Встать! Доложить по форме!» — ведь лейтенант даже не пытается одеться, сидит себе на нарах и смотрит ясными глазами, в которых нет и тени сомнения в том, что капитан все поймет, все примет на веру.

— Извините, товарищ капитан, — спохватился Матюхин. — Я сейчас, сию минутку.

«Раньше об этом нужно думать. Увидел старшего — вскочи и стой как штык, не прохлаждайся. Распустил я тебя, ох распустил. Ну ничего! Я тебя еще подтяну, научу дисциплине и уважению старших!»

Капитан Маракуша молча злился, и все сильнее и грознее набухали его желваки. Матюхин взглянул на него и, кажется, испугался: капитан был чересчур хмур.

«Вероятно, мои что-нибудь натворили», — подумал Андрей и улыбнулся жалко, заискивающе, как когда-то в курсантские дни улыбался строгому старшине, когда тот ловил на каком-нибудь проступке.

Все, что копилось на душе у капитана Маракуши, сразу вспыхнуло, освещенное этой мальчишеской улыбкой, вспыхнуло — и сгорело. И вместо того чтобы распечь нерадивого и неаккуратного подчиненного, Маракуша в душе махнул на все рукой и ворчливо сказал:

— Ладно, ладно… Лежи. — И, к собственному удивлению, присел на нары в ногах у лейтенанта. — Что ты там выдумал?

Торопливо, разбрасывая снаряжение, Андрей выпростал планшетку, достал карту и свои схемы.

— Место поиска — вот этот взлобок.

— Круче не нашел?

— Под ним есть землянки, — не обращая внимания на реплику капитана, озаренный внутренней ясностью, заторопился Андрей, — фашисты в них не бывают. Там лисица живет. Она мышкует у брустверов, — значит, мин нет. Выдвигаемся затемно, ждем до после обеда, броском врываемся в траншеи и скатываем пленного вниз.

Маракуша отметил торопливую нелогичность фраз, но не разозлился, а усмехнулся:

— Они ж одеревенеют от холода — полдня ждать.

— Надо взять плащ-палатку с лямками. Днем будут греться под ней, а потом на ней потащат пленного. Возможно, на обратном пути их заметят. Значит, в ночь перед поиском саперам следует вырыть вот здесь промежуточный окоп, чтобы спрятаться. А вот здесь есть окопы боевого охранения. Самое опасное — вот этот НП артиллеристов. Его нужно обезвредить…

— Артиллерию на прямую наводку?