Одни в целом мире

В конце концов, он нашел Арианну в винном погребе. Она свернулась калачиком в темном углу подвала и мирно спала. От бледного нежного лица веяло покоем, пожалуй, только растрепанные волосы напоминали о приступе паники. Она выглядела такой маленькой, хрупкой в этом холодном суровом месте, такой беспомощной.

Джошуа долго смотрел на нее, его трясло от смешенного чувства облегчения и жалости, к которому примешивался упрек, адресованный самому себе. С чего он взял, что может защитить се? Что пользы от его физической силы или недюжинной воли, когда им противопоставлена страшная власть ее больного сознания? Что, ради Бога, ему нужно сделать, чтобы защитить ее от самой себя?

Когда он поднял ее на руки, она казалась невесомой, но какая-то невероятная тяжесть давила ему на сердце.

Ари проснулась точно там, где заснула — на кушетке перед горящим камином. Но ее голова покоилась на коленях Джошуа, и она почувствовала, как дрожали его пальцы, поглаживающие ее щеку.

— Что-то случилось? — сонно пробормотала она и присела, но когда увидела его лицо, все поняла. — Я опять бродила во сне?

— Да, — прошептал он, прижимая ее к себе. — Но теперь все в порядке,

Нет, не все в порядке, думала Ари, и горькая волна разочарования захлестнула ее. Мгновения триумфа у рояля, ощущение начавшегося исцеления — всего лишь жестокая шутка судьбы, насмешливая вспышка света, озарившая будущее, которое грозило навсегда погрузиться во тьму. Если любовь и музыка — все что дал ей Джошуа — не исцелили ее, есть ли у нее шанс вырваться из мрачных объятий прошлого?

Ее взгляд остановился на фонаре, стоявшем на каминной полке, и она впервые заметила, что весь дом погружен в темноту. «Как символично, — печально подумала она. — Свет окончательно погас».

Несколько часов спустя Арианну пробудил звук, который она никак не могла определить. Прошло некоторое время, прежде чем она сообразила, что ее разбудили не звуки, а полное их отсутствие. Ветер прекратился.

Она потерла глаза неловкими со сна пальцами и удивилась странному бледному свету, сочившемуся сквозь окна и заполнявшему дом тусклым маревом. Заметив, что Джошуа ушел, она мгновенно села на кушетке, и не веря своим глазам, бессмысленно похлопала рукой по подушке, где он недавно сидел. Она не чувствовала страха, но нетерпеливое желание найти его заставило ее отбросить плед и вскочить на ноги.

Ее взгляд обшаривал дом, пока она поднималась по ступеням и наткнулась на застекленную дверь, выходившую на небольшую площадку. Она впервые оказалась здесь и через стекло двери с любопытством рассматривала эту маленькую террасу, дочиста очищенную от снега ветром.

«Господи, — думала она, упиваясь открывшимся видом, который прежде не могла разглядеть, — снегопад наконец прекратился». Круглая ясная луна низко висела в ночном небе, заливая мир молочно-белым светом. Арианна впервые заметила деревья, окаймлявшие скалы, их четкие силуэты вырисовывались на фоне огромных сугробов.

Джошуа неподвижно стоял на краю террасы в одном свитере и джинсах. Арианна тихо открыла дверь, вышла наружу и застыла, пораженная открывшейся перед ней картиной. Мир был безмолвен и тих, воздух невероятно теплый и почти благоуханный, словно она заснула зимой, а проснулась весной.

Услышав ее шаги, Джошуа обернулся. Подойдя к нему, Ари взяла его за руку, и, подняв на него глаза, замерла, любуясь тем, как лунный свет играл в его темных волосах.

— Когда снегопад кончился? — спросила она шепотом, испытывая тихое благоговение, подобное тому, какое человек ощущает в старинных соборах.

— Около часа тому назад. Красиво, правда?

Ее глаза последовали за взглядом Джошуа к покрытым снегом и льдом скалам позади дома, которые в лунном свете белели как сахарные головы. Укутанные снегом ели обступали двор, словно пальцы гигантской ладони, притягивая взгляд туда, где земля обрывалась вниз, а за обрывом виднелись горы.

Они долго стояли рука об руку; любуясь фантастическим пейзажем, сотворенным лунным светом и снегом, столь безмятежным, что он скорее напоминал театральные декорации, нежели реальность. Ари чувствовала, как глубокое умиротворение наполняет ее сердце и душу.

И еще, она не сомневалась, что есть абсолютная правота в том, что сейчас она находится в этом месте, и ее рука лежит в ладони этого необыкновенного мужчины. Он столько раз спасал ее, стоит ли огорчаться из-за того, что произошло этой ночью? Ну и что если у нее был очередной приступ и временное помутнение сознания? Для этого более чем достаточно объяснений: первый раз она села за рояль, снова пришлось воскресить в памяти прошлое, рассказывая о катастрофе. Может быть, ее ночное путешествие в подвал — последний всплеск перед окончательным выздоровлением?