Одно чудо на всю жизнь

— У меня два сына, — глядя в стол, сообщил он директору. — Старший, от первого брака — Тадеуш, ему сейчас двадцать, и вот этот — младший. Когда я рос, у меня не было даже запасных брюк и велосипеда, я не мог учиться в институте, потому что надо было кормить семью. Я хотел дать им всё. Я был не в ладах с законом, я покинул Родину, Польску, я занимался контрабандой, рэкетом, я зарабатывал деньги где только мог. Мои дети никогда ни в чём не нуждались… Вы знаете, чем занимается сейчас мой старший сын?

Директор отрицательно помотала головой, хотя старший Яжембский никак не мог заметить этого жеста. В дверях кабинета появилась взлохмаченная голова учителя истории. Директор осторожно приложила палец к губам, историк закрыл приоткрытый рот и аккуратно приклеился к притолоке.

— Мой старший сын живёт в Испании и собирается стать тореадором. Сейчас он ученик тореадора. Фактически это слуга, мальчик на побегушках. Дома его нельзя было заставить вынести ведро с мусором. Сейчас он прислуживает какому-то безмозглому придурку, исполняет все его прихоти, лижет его сапоги, собирается потешать толпу и… и счастлив! Понимаете, счастлив! Я надеялся, что мои сыновья вырастут… вырастут респектабельными гражданами. Я собирался учить их в Англии. Потом передать им дело. Для этого я… А теперь этот… — в какой-то момент директору и застрявшему в дверях историку показалось, что огромный поляк сейчас разрыдается, как мальчишка. Но Яжембский ещё раз скрипнул зубами и переборол себя. — Холера ясна! Что же мне теперь делать? Что пани директор посоветует? Ведь учебный год только начался и…

После ухода Баобаба и его отца историк прошёл в кабинет директора, развернул железный изогнутый стул и уселся на него верхом, поместив подбородок на сложенные на спинке ладони.

— Максим, прекрати! — попросила директор. — Сюда же дети могут зайти, родители…

— Ничего, Ксюша, не волнуйся, — успокоил историк. — Я и в классе так сижу. Дети привыкли.

— О-ох! — вздохнула директор. — Мало мне было заморочек, так я ещё тебя на работу взяла. Ну, что ты скажешь? Разбойник, рэкетир, контрабандист… Что там ещё? И надо же — такие обычные проблемы: хочется респектабельности хотя бы для детей, а сын-балбес не хочет учиться…

— Генетика, — вздохнул историк. — Сыновья такие же, как отец, только он этого ни в какую признавать не хочет. Вечная тема. Флибустьеры[26], ушкуйники[27], гайдуки[28], чайные клипера[29], весёлый Роджер[30], опиумные войны[31], ускользающие сокровища… И полная невозможность респектабельной, стабильной, обычной и потому скучной жизни.

— А мне-то что со всем этим делать?

— Он у тебя кто — спонсор? Ну так тяни с него деньги, покупай компьютеры для школы, занавески, ремонт делай…

— Нехорошо как-то. Я деньги тяну, но ведь сын-то программу не тянет… Знаешь, какая у него кличка?

— Знаю, конечно, — Баобаб. Он на неё охотно откликается, между прочим. А что не тянет — так это не твои проблемы. Хочет папаша, чтобы сынуля у нас учился, будем учить. Если не выйдет: что ж — мы предупреждали! Пусть репетиторов по математике наймёт, ещё что-нибудь. Я с физруком поговорю, чтобы посоветовал пацану какую-нибудь секцию тяжелоатлетическую посерьёзнее. А что? Будешь потом гордиться, что в твоей школе олимпийский чемпион учился…

— Тебе бы всё хиханьки да хаханьки…

— Ты заметил, какая она красивая? — спросила Капризка, и глаза её как-то странно блеснули.

Витёк отрицательно помотал головой, подбирая слова. Они сидели на детской площадке возле Макдональдса и по очереди ели чипсы из цветного пакетика. У основания блестящей горки чернела лужа, откуда-то сбоку летели мелкие капли дождя. Несмотря на дождь, двое малышей бодро лазали по лесенкам, а ещё один, совсем рядом, отчаянно пытался раскачаться на пружинной уточке.

— Да нет, по-моему, она худая слишком. И бледная очень, — Витёк от кого-то слышал, что девчонкам не нравятся красивые сверстницы.

— Нет, она красивая! — угрюмо повторила Капризка. — Она красивая, как чей-то глюк. Таких просто не бывает.

— Но она же есть, — нерешительно возразил Витёк.

— Верно, — согласилась Капризка и надолго задумалась.

Малыш на уточке не удержался за металлические рожки и начал заваливаться спиной назад. Витёк успел только приподняться, а Капризка уже метнулась вперёд, подхватила малыша, стащила его с уточки и передала прямо в руки подбежавшей моложавой бабушки.

— Спасибо тебе огромное! — поблагодарила бабушка. — Такой стал, просто сладу с ним никакого нет! — она сильно тряхнула притихшего малыша.

— На здоровье, — равнодушно ответила Капризка, снова опускаясь на скамейку.

— Быстро ты, — несколько смущённо признал Витёк. — Я не успел.

— У меня вообще реакция хорошая, — механически откликнулась Капризка, явно продолжая думать о своём. — Потому и в стрельбе успехи…

— В стрельбе?! — удивился Витёк. — Ты — стреляешь?

— Угу. С прошлого года ещё. В клубе на Петроградской. Из пневматической винтовки, из мелкашки и из пистолета. Третье место заняла. Со следующего года буду из арбалета стрелять.