Одно другого интересней

Ика сидела очень прямо, плотно сжав губы. Видно было, что она зла как черт, причем, что хуже всего, на себя самое. Тут она благодарно улыбнулась.

— Понятно, — скромненьким голоском сказала она. — Но ведь это все вы сами сможете сделать. Без нас.

— В том-то и дело, — поддакнул Горошек.

— В том-то и дело, — повторила Ика. — Все вы. А что же будем делать мы?

— Гм-гм, — задумался Як. — Видите ли… Все выяснится только на месте.

При этих словах ребята так и подскочили.

— Как же так? — крикнули они. — Как же так?

Як чуть не задохнулся от смеха.

— Вы что, специально тренировались? — спросил он.

Но им было не до шуток.

— Прошу прощения, — сказал Горошек. — Я просил бы относиться к нам серьезно.

— Да уж! — весьма решительно поддержала его Ика.

— У нас есть задача, — продолжал Горошек, — задача очень важная и серьезная. Мы твердо решили ее выполнить. Во что бы то ни стало! Да, да! Но нам надо хоть что-нибудь знать! Знать, к чему готовиться!

— И что продумать! — закончила Ика.

Як помолчал минутку. Смеяться он перестал. И даже, кажется, слегка покачал крыльями от удивления. Потом сказал:

— Дельно. Очень дельно. Придется, видно, и мне перед вами извиниться.

— Да мы совсем не обиделись! — закричали ребята. — Мы только о деле беспокоимся.

— В том-то и штука, — продолжал Як, — что все придется решать на месте. Жизнь сама подскажет, как говорится.

— Но… — начал было Горошек.

— Понятно, — перебил его Як. — Ты хочешь сказать, что все-таки кое-что можно предвидеть заранее. Верно?

Оба кивнули. Кивнули очень решительно.

— Верно, — сказал Як, — есть и такая возможность. Например, такой план: найдем самолет, точно установим долготу и широту, а потом сбросим несколько писем с этим сообщением над ближайшим поселком, откуда могут послать спасательную экспедицию. Там есть одно такое местечко… Километрах в ста от вероятного места приземления. Называется оно Ят.

— Як? — переспросила Ика.

— Не Як, а Ят, — терпеливо повторил Як.

— Гм-гм, — хмыкнул Горошек. — Только и всего?

— Пока все, — сказал Як. — Пока. А что будет дальше- там увидим. Дело покажет.

— Да-а, — протянул Горошек. — Что же сейчас делать?

— Сейчас? Лучше всего, пожалуй, поспать.

— Поспать? — возмутились ребята. — Здесь, сейчас лечь спать?

— Что вас удивляет? Летать я умею сам. Идем на высоте трех тысяч метров. Километров пятьсот уже прошли…

— Сколько?

— Пятьсот. Летим уже сорок минут. Все нормально. Не забудьте, сейчас ночь. Тишина и покой. Условия вполне приличные… А ведь утром все может измениться. Почти наверняка придется крепко попотеть. Поэтому- спать. Такая директива. Командую здесь, если не ошибаюсь, все-таки я.

Ребята переглянулись.

— Что такое директива? — спросила Ика.

— Это такой… вежливый приказ, — проворчал Горошек.

— Указание, — сказал Як. — Директива- значит указание. Итак, спокойной ночи!

Спорить не приходилось. Пришлось ответить: «Спокойной ночи», и позаботиться только о том, чтобы не получилось хорового ответа, над которым Як посмеивался.

Что ни говори, выражение «спокойной ночи» имеет такое свойство, что хотя бы человек абсолютно, ни капельки не хотел спать, все-таки он невольно усаживается или укладывается поудобней и даже вопреки своим лучшим намерениям, начинает чувствовать, что сон бродит где-то рядом.

Конечно же, Ика и Горошек поняли друг друга без слов, и оба твердо решили, что спать, наперекор доброму совету Яка, не будут. Разве можно спать, когда в первый раз в жизни летишь на самолете со скоростью семисот пятидесяти километров в час, на высоте трех тысяч метров, спать, когда ты пролетаешь над чужими странами, над горными хребтами, над городами, которые светятся внизу, словно созвездия неведомого неба! Позор!

Да. Оба твердо решили, что спать не будут. Но молчание, убаюкивающий шум мотора, темнота, удобные, мягкие кресла- все это делало свое…

Через несколько минут Ика (она всегда засыпала, едва коснувшись головой подушки и не успев даже зевнуть) решила закрыть глаза. Только на одну секундочку. И, по своему обыкновению, в ту же секунду заснула.

Горошку было легче. Он, как человек, которому всегда нужно было что-нибудь продумать, обычно засыпал с трудом. Потому-то сейчас ему было легче. Легче выполнить решение не спать. Сперва он внимательно рассматривал приборы. Спустя несколько минут нашел такой, стрелка которого упорно держалась на цифре три тысячи. Это, видимо, был альтиметр. Другой прибор, как выходило по всем расчетам Горошка, должен был показывать скорость.

Ну хорошо, а для чего остальные?

Увы, это было слишком трудно!

И, убедившись, что больше ничего не поймешь, и приняв внезапное, бесповоротное, мужественное решение непременно стать в будущем конструктором самолетов и никем иным, Горошек выглянул наружу.

Выглянул- и задохнулся от восторга.

На небе уже показалась луна. В эту минуту она озаряла своим светом огромную, распростертую внизу пелену туч. Было так, словно самолет плывет над безмерно спокойным серебристо-жемчужным морем.