Одно мгновенье до любви

— Правительство Виши обеспокоила нехватка продовольствия, — объяснил он Сибеле. — Поскольку в моих документах сказано, что я итальянец, я оказался в числе депортированных из страны.

В смехе Сибелы прозвучало недоумение.

— Что?

— Меня отослали в Италию, поскольку нацисты не хотели, чтобы я ел их хлеб. Они не могли сообразить, что когда немцев прижмет, они вывезут все до последнего зерна.

Только через девять часов езды по железной дороге появилась возможность бежать, и он спрыгнул с несущегося на большой скорости поезда. Джо повезло — он отделался ушибами, хотя вполне мог сломать шею.

— После того как я бежал, мне пришлось прятаться вдали от дорог, поскольку мои документы остались в поезде. Это было нелегко. — Нелегко — это еще мягко сказано, но в детали Джо входить не собирался. Сибела часто ходила на опасные задания и прекрасно понимала, с чем столкнулся Джо. — Извини, что не мог вернуть раньше.

— Теперь это не имеет значения, — ответила она. — Я рада, что ты наконец здесь.

Она еще не убрала руки. Глядя в ее красивые, бездонные, как ночная мгла, глаза, Джо понял, что теряет рассудок. Наклонившись, он поцеловал ее — об этом он мечтал всю ночь, пока шел сюда.

Это было глупо. Но когда Сибела так смотрела, у него появлялась надежда, что она не будет противиться его поцелуям. Этот поцелуй выглядел нелепо еще и потому, что происходил на виду у раненого, который с удивлением смотрел сквозь дверной проем.

— Неплохая попытка, — сухо буркнул он. Это было первое слово по-английски, которое Джо слышал за многие месяцы — если только не считать передач Би-би-си и неловких упражнений Сибелы, которую он учил языку. — Но вряд ли это ее интересует. Я не уверен — поскольку мой французский оставляет желать лучшего, — но, похоже, ее муж где-то неподалеку. — Он перевел взгляд с Джо на Люка Прио, а затем на Люка Ламбера. — И никто из вас не понял, что я сказал. Но это не важно — поскольку никто из нас не говорит по-немецки, мы все прекрасно ладим друг с другом.

Сибела мягко высвободилась из рук Джо и выжидательно взглянула в его глаза, желая, чтобы он перевел.

Но раненый не дал этого сделать. Он показал на себя пальцем и, стараясь, чтобы его голос прозвучал четко, произнес:

— Чарлз Эштон. Вы, должно быть, главный — тот, кто пропадал. Из-за вашего исчезновения здесь был настоящий переполох. Вы несколько моложе, чем я ожидал. Думаю, вы поймете меня лучше, чем все эти «лягушатники». — Он протянул было правую руку, но сморщился от боли и, поспешно ее опустив, протянул левую:

— Зовите меня Чарлз. Джо сделал шаг в комнату.

— Я знаю, что ваше имя Чарлз, лейтенант. — Он сложил руки на груди, намеренно игнорируя протянутую руку. — Я прочитал это на бирке, когда вас сюда принесли. Эти «лягушатники» спасли вам жизнь.

На лице Чарлза промелькнуло удивление. Он опустил руку.

— Вот как? Я думал, вы поняли, что я шучу. — Если он и смутился, то только на миг. С видимой болью на лице он сел в кровати. Затем с интересом вгляделся в Джо. — У вас нью-йоркский акцент. Где, черт, вы научились так говорить по-английски?

— В Бруклине.

— Боже, вы американец! — Чарлз рассмеялся. — Никогда бы не сказал, глядя на вас. Ничего похожего.

— К сожалению, не могу сказать того же о вас. — Джо повернулся к Сибеле и Люку Ламберу:

— Почему он не на чердаке? Если сюда явится немецкий патруль… — Сообразив, что говорит по-английски, Джо повторил свои слова по-французски.

— Там очень жарко, — объяснила ему Сибела. — С его ранами эту жару очень трудно переносить. И после того, что он сделал, я не могу запихнуть его на чердак.

Чарлз возразил по-английски:

— Я ничего такого не сделал. — Джо понял, что раненый возобновляет прежний спор. — Скажи ей, что она ошибается.

— Он герой, — сказала Сибела.

— Она не права, — возразил Чарлз и повернулся к Сибеле:

— Ты не права. Я не герой. Моей единственной целью является возвращение домой в Болдуинз-Бридж, Массачусетс, и не в гробу. Думаю, чем быстрее вы вернете меня в мое подразделение, тем скорее я окажусь снова в Штатах. Пусть Пятьдесят пятая идет хоть до самого Берлина, а я хочу вернуться в свой летний домик, налить себе сухого мартини и смотреть, как садится солнце.

Глядя на то, как он сидит на кровати и разминает пальцами сигарету, легко было поверить, что раненый говорит от души. Даже облаченный в поношенную одежду, этот человек был похож скорее на состоятельного аристократа, чем на обыкновенного фермера. И уж совсем он не походил на простых людей, таких как Сибела, оба Люка и Доминик, да и Джо, которые не хотели сидеть сложа руки, позволяя Гитлеру с его ненавистным СС хозяйничать в Европе.

Джо с отвращением отвернулся. Но Сибела вдруг разразилась таким быстрым потоком слов, которые Джо даже не смог сразу понять. Но все же суть он уловил, и это заставило его взглянуть на Чарлза другими глазами.