Одно небо на двоих (СИ)

Медленно подъехало такси, и сердце Вирджинии заколотилось сильнее. Она ждала его…Сидела здесь у дома, высматривая желтые машины, в надежде, что Саид приедет и попрощается с ней. Как он провел эту ночь? В какой гостинице спал? И как он полетит один в Дубай? Это просто невозможно без второго пилота.

Она ждала его, и он пришел: вышел из такси, но машину не отпустил.

Калитка скрипнула, когда он закрыл ее за собой, Вирджиния вскочила, понимая, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди от волнения.

— Привет, — он подошел к ней близко, сдерживая себя, чтобы не обнять ее снова, — не могу улететь, не попрощавшись.

— Как ты полетишь один?

— Отец прислал пилотов, они прилетели утренним рейсом, так что я полечу пассажиром. Но я пришел узнать, как ты? Как Оливия?

— Это была тяжелая ночь для всех, бессонная, полная переживаний.

Сейчас папа с Крисом занимаются похоронами.

Он спрашивал — она отвечала. Но ему не обязательно было говорить, пусть лучше молчит и просто смотрит в глаза…Проникновенно, глубоко, как может только он… Когда одним взглядом можно сказать о многом…

— Я позабочусь о том, чтобы тебе поменяли рейсы. Можешь находиться здесь с родными столько, сколько твоя душа желает.

Ее душа… Она не хотела быть в Лондоне слишком долго. От любой тоски существует одно лекарство — работа.

— Я не задержусь здесь и сразу после похорон вернусь домой.

Тут она заметила второе такси. Оно остановилось, и из него вышел Мэт. Сердце замерло. Сейчас они увидятся. Вирджиния выдохнула, когда слегка удивленный Мэт протянул руку Саиду в знак приветствия. Тот пожал ее и, уходя, произнес:

— Прощай, Вирджиния.

— Привет, милая, прими мои соболезнования.

Но она даже не посмотрела в его сторону — её взгляд был направлен вслед уходящему капитану. Саид обернулся, посмотрел на нее и сел в такси. Машина тронулась, а в ее голове все еще звенели его последние слова: «Прощай, Вирджиния».

Он уехал, оставляя ее одну, со странными чувствами в груди… Глаза снова наполнились слезами…Первыми слезами от накатившейся пустоты и чувства одиночества…

Одна из них медленно скатилась по ее щеке…

Глава 17

Вирджиния шла по зеленой аллее старого парка. Тихое, спокойное место, куда люди приходят побыть наедине с самим собой, поразмышлять о жизни, послушать шуршание листвы деревьев и погрустить. Сейчас Вирджиниии просто необходимо одиночество, ей хотелось убежать от всей той толпы людей, которая сейчас переполняла их дом, побыть без разговоров, слез и воспоминаний, подумать о своей жизни и о событиях последних дней.

Девушка присела на деревянную скамейку и засмотрелась на озеро.

На ветру на голубой воде образовывались маленькие волны. В ее же жизнь пришла большая волна и, подобно шторму, сметала все на своем пути.

Похороны прошли не так, как она ожидала: гораздо спокойней.

Странно, но в тот момент, когда Джини увидела бабушку в гробу, эмоций уже не было. Что есть тело без души? Одна лишь оболочка.

Страшнее наблюдать саму смерть. Сейчас Вирджиния вспоминала, как кинула горсть земли в могилу, и от этого стало легче. Джина навсегда ушла в мир безмятежности и покоя.

Мама потихоньку приходила в себя, и за завтраком Вирджиния услышала от нее мудрую фразу:

— Все проходят через смерть родных. Жизнь так устроена: дети хоронят родителей, старые умирают, освобождая место внукам и правнукам. И если это так, то жизнь идет равномерно, согласно законам природы.

Прошло немного времени со дня похорон, но Арчер оставался в доме, пытаясь помочь и поддержать. Он уговаривал родителей вернуться в Дубай. Даниэль был за — он хотел быстрее вернуться к преподаванию, возможно, даже в небо, которого сейчас ему очень не хватало. Мэту повезло больше — он уже улетел в рейс.

Вирджиния выдохнула и закрыла глаза. Мэт уехал и уже стерся из ее памяти, хотя пять лет вместе — это большой срок. Он почти член семьи, и родители его очень любят. Но что-то изменилось у нее по отношению к нему. Она стала как пустой сосуд, как кукла, набитая ватой: эмоции и чувства пропали. Она даже не ощущала запаха Мэта и поняла вдруг, что вообще никогда не задумывалась о его запахе. И сейчас, здесь, сидя на деревянной скамейке, она чувствовала застывшие в глазах слезы от самой страшной новости, которая пришла ей в голову: она никогда не говорила Мэту, что любит его.