Поговорите с человеком о нем, и он будет слушать вас часами.
Худая посадка между двух стульев — очутиться между своими притязаниями и способностями, казаться слишком великим для малых цел и оказаться слишком малым для великих.
Если ты увидишь юного, живым возносящимся на небо, то, ради бога, скорей ухвати его за пятку и сдерни на землю.
Интеллектуальный уровень салона и его внешний блеск находятся по отношению друг к другу скорее в обратной, чем в прямой зависимости.
Наглость надо гасить попроворней, чем пожар.
Ведь я только всего и хочу, чтобы все всегда было по-моему.
Многие из тех, кто при жизни возведены были на пьедестал, никогда не будут иметь статуи после смерти.
…есть три разряда эгоистов: эгоисты, которые сами живут и жить дают другим; эгоисты, которые сами живут и не дают жить другим; наконец, эгоисты, которые и сами не живут и другим не дают…
Вы меня изучаете, как плевок под микроскопом. Думаете, я так не умею?
Или тебя увлекает жалкая слава? Посмотри, с какой быстротой все погружается в забвение, как зияет вечность, беспредельная в обе стороны, как пуст всякий отзвук, какая переменчивость и неразборчивость у тех, кто как будто хвалит тебя, и какое узкое очерчено для тебя пространство. Да и вся-то земля точка. Какой же уголок в ней занимает твое местопребывание? И много ли здесь таких, что станут хвалить тебя и каковы они сами?
Боится презрения лишь тот, кто его заслуживает.
Люди упрямо не соглашаются с самыми здравыми суждениями не по недостатку проницательности, а из-за избытка гордости: они видят, что первые ряды в правом деле разобраны, а последние им не хочется занимать.
Наше самолюбие больше страдает, когда порицают наши вкусы, чем когда осуждают наши взгляды.
Тщеславие заставляет нас поступать противно нашим вкусам гораздо чаще, чем требование разума.
Мы выиграли бы в глазах людей, если бы являлись им такими, какими мы всегда были и есть, а не прикидывались такими, какими никогда не были и не будем.
Величавость — это непостижимое свойство тела, изобретенное для того, чтобы скрыть недостаток ума.
Когда природа оставляет прореху в чьем-нибудь уме, она обычно замазывает ее толстым слоем самодовольства.
В каждом человеке ровно столько тщеславия, сколько ему недостает ума.